Война и военное дело в эпоху Гомера

      Введение


      Всякое литературное произведение далекого прошлого  способно  привлечь
и увлечь человека нового времени изображением исчезнувшей  жизни  во  многом
поразительно  не  схожей  с  нашей  жизнью  сегодня.  Исторический  интерес,
свойственный  любому  человеку,  естественное  желание  узнать,  «что   было
раньше», -  начало  нашего  пути  к  Гомеру,  точнее  одного  из  путей.  Мы
спрашиваем: кто он был, этот Гомер?  И  когда  жил?  И  «сочинил»  ли  своих
героев  или  в  их  образах  и  подвигах  отображены  подлинные  события?  И
насколько верно они отражены и к какому времени  они  относятся?  Мы  задаем
вопрос за вопросом и имеем ответы в статьях и книгах о  Гомере,  а  к  нашим
услугам не сотни  и  не  тысячи,  а  десятки  тысяч  книг  и  статей,  целая
библиотека, которая продолжает расти и сейчас.
      Ученые не только обнаруживают все новые  факты,  имеющие  отношение  к
гомеровским поэмам, но и открывают новые точки зрения  на  поэзию  Гомера  в
целом, новые способы ее оценки. Была пора, когда  каждое  слово  «Илиады»  и
«Одиссеи» считали непререкаемой истиной – древние греки видели в  Гомере  не
только великого поэта, но и философа, педагога, одним  словом  –  верховного
судью на все случаи жизни. Была и  другая  пора,  когда  все  в  «Илиаде»  и
«Одиссеи» считали  вымыслом,  или  безнравственным  анекдотом,  оскорбляющим
«хороший вкус».
      Потом пришла  пора,  когда  Гомеровы  «Басни»  одна  за  другой  стали
подкрепляться находками археологов: в 1870 году немец  Генрих  Шлиман  нашел
Трою, у стен которой сражались и умирали герои «Илиады»; спустя четыре  года
тот же Шлиман раскопал «обильные златом» Микены –  город  Агамемнома,  вождя
греческого воинства под Троей.
      Список «Гомеровских открытий» черезвычайно обширен  и  до  сегодня  не
закрыт – и едва ли закроется  в  ближайшем  будущем.  И  все  же  необходимо
назвать еще одно из них – самое важное и самое сенсационное в нашем веке.  В
ходе раскопок на острове Крите, а также в Микенах, в Гилосе  и  в  некоторых
других  местах  в  южной  части  Балканского  полуострова  археологи   нашли
несколько тысяч глиняных табличек, исписанных неведанными письменами.  Чтобы
их прочитать потребовалось почти полвека, потому что не  был  известен  даже
язык этих надписей.   Лишь  в  1953  году  тридцатилетний  англичанин  Майкл
Вентрис решил задачу дешифровки так называемого линейного письма  «Б».  Этот
человек погибщий в катастрофе три с половиной года спустя не  был  историком
античности, ни специалистом по древним языкам – он был архитектор. И тем  не
менее ему удалось сделать самое крупное и  самое  поразительное  открытие  в
науке об античности. Его  открытие  дало  в  руки  исследователей  подлинные
греческие документы  того  же  примерно  времени,  что  события  «Илиады»  и
«Одиссеи». Документы, расширившие, уточнившие, а кое в чем  и  перевернувшие
прежние представления о  прообразе  того  общества  и  государства,  которые
изображены у Гомера.
      «Одиссея»  и  «Илиада»  относятся  к  важнейшим  и   некоторое   время
единственным  источникам  информации  о  периоде,   который   последовал   в
греческой истории за микенской эпохой. Однако кроме самого  содержания  этих
произведений,  ученых  уже   продолжительный   период   волнует   вопрос   о
происхождении поэм, о личности их автора или авторов,  о  времени  создания.
Не смотря на отсутствие  какой-либо  достоверной  информации  о  Гомере  как
реальной личности, его существование не ставилось  под  сомнение.  Шли  лишь
споры о месте его рождения, о  годах  жизни.  По  наиболее  распространенной
версии он был жителем острова Хиос. Однако уже в древности шли  ожесточенные
споры между греческими городами за право называться родиной великого  поэта.
Биографические сведенья о  нем,  дошедшие  до  нас  от  позднейших  античных
авторов,  противоречивы,  не  всегда  правдоподобны,  зачастую  представляют
собой очевидные домыслы.
      Вызывает сомнение античная традиция о слепоте Гомера: автор «Илиады» и
«Одиссеи», во всяком случае, прожил зрячим большую  часть  жизни,  впитал  в
себя яркие картины природы и бытия человека  на  ее  фоне,  побывал  в  гуще
сражения, лично соприкоснулся  едва  ли  не  со  всеми  сторонами  тогдашней
жизни.
      Видел он своими глазами и  троянскую  равнину,  как  это  явствует  из
описания деталей в описаниях «Илиады».
      Имя  «Гомер»,  скорее  всего,  подлинное  хотя  многие   исследователи
высказывали сомнения на этот счет. Оно  не  принадлежит  к  числу  греческих
имен, бывших в употреблении, греки  его  не  понимали  и  всячески  пытались
объяснить, толкуя его как «заложник», то  как  «слепец».  Едва  ли  кто  мог
придумать  такое  имя  для  автора  «Илиады»  и  «Одиссеи».  Судя  по  имени
гениальный поэт мог быть даже не греком по происхождению:  в  становлении  и
развитии  эллинской  культуры  сыграли  важную  роль  многие  «варвары»  или
«полуварвары», усвоившие с детства греческий  язык  и  греческую  культурную
традицию, - философ Фолес Милетский, отец истории Геродот,  писатель-сатирик
Лупиан.
      Поэмы такой длины и такой сложной структуры, как «Илиада» и «Одиссея»,
не могли сохраниться в устной эпической традиции, в которой  важнейшую  роль
играла импровизация.
      Устное эпическое творчество не знает авторского права; и аэды, которые
попытались бы воспроизводить «Илиаду»  или  «Одиссею»  по  памяти  на  слух,
неизбежно разрушили бы стройную композицию поэмы,  пытаясь  каждый  на  свой
лад сделать поэму лучше.
      Судя по ряду признаков, обе поэмы были созданы в  VIII  в.  до  н.  э.
«Илиада» примерно на полвека раньше «Одиссеи».
      Время жизни Гомера датировалось по-разному  - от XI до начала VIII  в.
до н. э. Древние историки все же предполагали, что Гомер жил  приблизительно
в середине IX в. до н.э.,  и  был  уроженцем  одного  из  греческих  городов
Эгейского побережья Малой Азии.
      Используя  Гомера,  мы  всегда  должны  помнить,  что  перед  нами  не
исторический документ в  строгом  значении  этого  слова,  а  художественное
произведение.
      Тема войны и военного дела в поэме Гомера  «Илиада»  очень  актуальна.
Особенно меня заинтриговало то, по  какой  причине  началась  кровопролитная
война? Какую роль играли различные божества в войне того времени?  На  каком
уровне  находилось  военное  дело   греков?   Как   были   вооружены   войны
«Гомеровской эпохи»? На эти и многие другие вопросы я постараюсь ответить  в
данной курсовой работе.



     1. Укрепления у греков «гомеровской эпохи»

      Героями эпических песен в  микенское  время  делаются  цари  тогдашних
государств, известных нам, как, например,  Микенское  и  Пилосское  царства,
столицы которых предстали перед нашими глазами в результате  археологических
раскопок, и других, которые нам известны хуже или совсем неизвестны.
      «Но  эпос  избирателен  в  использовании  исторических   событий;   из
множества военных  столкновений  эпохи  экспедиция  под  Трою,  видимо,  уже
вскоре после самого события заняла важное  место  в  эпической  традиции,  в
репертуаре певцов-аэдов. Занявшие  в  конце  концов  второе  место  песни  о
походах на город Фивы в Средней Греции и об ужасной судьбе царя  Эдипа,  по-
видимому, также восходят в своих истоках к Микенской эпохе.
      Вскоре после гибели Трои страшная катастрофа постигла  микенский  мир.
Дворцы Пилоса и  Микен  и  Пелопоннесе  были  сожжены,  уцелевший  дворец  в
Тиринфе  был  покинут  его  обитателями.  Египетские  и  хеттские  источники
говорят о  нашествии  доселе  неведомых  народов,  потрясшем  все  восточное
Средиземноморье. В микенскую Грецию вторгаются с севера  снявшиеся  с  места
под натиском соседей греческие племена эолийцев и дорийцев,  жившие  до  сих
пор  родоплеменным  строем  где-то  к  северу  от  Балканского  полуострова.
Наступает эпоха  послемикенского  упадка.  Изделия  художественного  ремесла
становятся грубыми, примитивными. Сложная  слоговая  письменность  микенских
дворцов,  так  называемое  линейное  письмо  Б,  была  забыта.  Греки  снова
сделались бесписьменным народом – наступает эпоха, которую принято  называть
«темными веками». Жизнь греков приобретает формы, характерные  для  народов,
живших родоплеменным строем и разрушивших более высокую  культуру,  как  это
сделали германцы во время великого переселения народов или  предки  индийцев
арьи, разрушившие в XIV – XIII вв. до н. э.  протоиндийскую  цивилизацию.  В
центре интересов такого племени –  военные  экспедиции  предводителей  с  их
дружинами,  захват  и  дележ  добычи,  героическая  смерть  в   поединке   с
неприятелем, слава подвигов – при жизни и  после  смерти.  Идеальной  формой
выражения  идеологии  такого  общества   является   героический   эпос:   ею
проникнуты песни древнеисландской «Старшей Эдды»,  индийская  «Махабхарата»,
героический эпос тюркских народов.» [2, 396]
      Греки эолийского племени,  жившие  первоначально  севернее,  усваивают
поэтическую традицию Микенской эпохи, объединяют ее  со  своей  собственной:
язык гомеровских  поэм  свидетельствует  о  том,  что  поэтическая  традиция
микенских  времен  дошла  до  Гомера  через  эолийских   аэдов   –   творцов
героических эпических песен первых послемикенских веков.
      Четко урегулированный стихотворный размер – гексаметр, где каждый стих
состоял из шести стоп с правильным чередованием  долгих  и  кратких  слогов,
характерным для  всей  древнегреческой  поэзии,  незатейливая  торжественная
мелодия стихов, певшихся под  аккомпанемент  лиры,  –  все  это  еще  больше
приподнимало песнь аэда над уровнем повседневного существования слушателей.
      Рассмотрим же подробнее как описывал Гомер военные укрепления  городов
и лагерей.
      Гомеру,  по-видимому,   нелегко   было   правдиво   изложить   историю
десятилетней осады Трои, о которой он знал только из мифов. На  помощь  Трои
вновь и вновь приходили только союзники, имевшие беспрепятственный доступ  в
город, - Мемнон из Суз, Пентеселея и ее амазонки и другие.

           Так говорила, — и старец, дивяся Атриду, воскликнул:

           О Агамемнон, счастливым родившийся, смертный блаженный!

           Сколько под властью твоею ахейских сынов браноносных!

           Некогда, быв во фригийской земле, виноградом обильной,

           Зрел я великую рать фригиян, колесничников быстрых;

           Зрел я Атрея полки и Мигдона, подобного богу:

           Станом стояло их воинство вдоль берегов Сангария;

           Там находился и я, и союзником оных считался,

           В день, как мужам подобные ратью нашли амазонки:

           Но не столько их было, как здесь быстрооких данаев".
                                        [1, с. 105]

       Гомер много рассказывает о том, как с ними воевали ахейцы, но нигде у
него нет и речи о самой осаде. Троя пала из-за бреши в  стене,  пробитой  не
врагами при помощи таранов, а сделанной самим  населением,  чтобы  протащить
большого деревянного коня,  который  не  проходил  в  ворота.  Поверив,  что
противники отказались от осады, троянцы отступили в глубь  крепости.  Только
так можно объяснить взятие города, который никогда не подвергался  настоящей
осаде.
      Можно было рассказывать о  многократных  попытках  атаковать  Трою,  о
призывах к троянским женщинам,  старикам  и  детям  защищать  ее  стены,  но
только не о штурме и падении крепости. Пророкам ветхого завета было  в  этом
отношении значительно  легче.  Кажется  странным,  что  благочестивые  мужи,
описывают  осады  и  падения  больших  и  могущественных  городов   не   без
некоторого смакования. «Он  [Навуходоносор]  устроит  против  себя  [имеется
ввиду Тир] осадные башни, и насыплет против  тебя  вал,  и  поставит  против
тебя щиты; и к стенам твоим  придвинет  стенобитные  машины,  и  башни  твои
разрушит секирами своими».  На  ассирийских  рельефах  мы  встречаем  точные
иллюстрации к таким описаниям.
      Плохо знает Гомера тот, кто считает,  что  раджи  соблюдения  верности
мифу  он   не   использует   представившеюся   ему   возможность   по-своему
интерпретировать факт. Так как ахейцы не могут атаковать  трою,  то  троянцы
вынуждены атаковать лагерь ахейцев.
      Ассирийцы в каждом  походе  разбивали  лагерь.  Он  имел  круглую  или
прямоугольную форму, окружался  стенами  с  башнями.  Кроме  палаток  в  нем
возводились  и  постройки,  и  удобные  конюшни,  живо  напоминающие  жилища
кочевников  своими  штандартами,  укрепленными  над   воротами.   В   лагере
размещались войско, обоз, солдаты и  маркитантки,  скот  и  все  необходимое
имущество для удобства военноначальников. Оружиносцы  сооружали  жилища  для
своих  господ,  забивали  скот  и  жарили  пищу,  как  Патроку  для  Ахилла,
завтракали, как Нестр со своими друзьями и развлекались, как ахейцы в  вечер
после битвы. Если мы вспомним лагерь из которого Ахилл вынимает свой  кубок,
или описание его надежного, обнесенного забором жилища, то убедимся,  что  у
греков,  как  у  ассирийцев,   лагерь   выглядел   одинаково.   Для   Гомера
представлялось весьма соблазнительным не только описать подобный лагерь,  но
и рассказать,  но  и  рассказать,  как  он  был  атакован  всеми  средствами
современной поэту военной техники.
      По своим укреплениям лагерь ахейцев точно соответствовал тому, что  мы
привыкли видеть на изображении ассирийцев. Он имел прочные стены,  сложенные
из балок и камней, и зубчатые башни, защищающие пять  ворот.  Ров  и  насыпь
делали лагерь непреступным для повозок из-за крутых склонов  и  сооруженного
наверху забора. Правда, изгородь и ров не были обязательной  принадлежностью
тех времен, но для того, чтобы атака врагов  выглядела  внушительней,  Гомер
описал в  своем  рассказе  настоящую  маленькую  крепость.  Ров  был  утыкан
копьями.

           Там, где тела сожигали, насыпали дружно могилу,

           Общую всем на долине; близ оной воздвигнулк стену,

           Башни высокие, воинству их и судам оборону;

           В них сотворили ворота и крепко сплоченные створы,

           Путь бы чрез оные был колесницам и коням просторный.

           Подле стены той, снаружи, ров ископали великий,

           Всюду широкие, глубокий, в колья по нем водрузили.
                                  [1, с. 234].


      Деревянные башни укреплялись контрфорсами. Здесь Гомер снова не  может
удержаться  от  того,  чтобы  продемонстрировать  свои  познания  в  области
современной ему военной техники. Троянцы пытались расшатать стену,   но  для
этого нужны были соответствующие инструменты.

           Тут, на знаменье бога и силу свою положася,

           Начали Трои сыны разрушать ахейскую стену.

           С башен срывали зубцы, сокрушали грудные забрала

           И ломами шатали у вала торчащие сваи,

           Кои поставлены в землю опорами первыми башен.

           Их вырывали они и уже уповали, что стену

           Скоро пробьют; но ахейцы еще не сходили с их места.

           Плотно щитами они оградивши грудные забрала,

           Камнями, копьями били врагов, подступавших под стену.
                                        [1, с. 343]

      У Гомера не рассказано об этом, не показаны инструменты, не  упоминает
он и о лестницах, по которым войны  поднимались  на  стены.  В  доспехах  не
легко было взбираться по гладкой  стене,  не  говоря  уже  о  граде  камней,
обрушивающихся сверху. Окончательного  результата  троянцы  добились  только
метким ударом камня, в результате которого балки ворот треснули  и  полетели
запоры.

           Так Приамид захватил и стремительно нес на ворота

           Камень огромный. Ворота те были сплоченные крепко

           Створы двойные, высокие: два извнутри их запора

           Встречные туго держали, одним замыкаяся болтом.

           Стал он у самых ворот и, чтоб не был удар маломочен,

           Ноги расширил и, сильно напрягшися, грянул в средину;

           Сбил подворотные оба крюка, и во внутренность камень

           Рухнулся тяжкий. Взгремели ворота; ни засов огромный

           Их не сдержал: и сюда и туда раскололися створы,

           Камнем разбитые страшным; и ринулся Гектор великий.

           Грозен лицом, как бурная ночь; и сиял он ужасно

           Медью, которой одеян был весь и в руках потрясал он
           Два копия; не сдержал бы героя никто, кроме бога,

           В миг, как в ворота влетел он: огнем его очи горели.

           Там он троянам приказывал, к толпищу их обратяся,

           На стену быстро взлезать, и ему покорились трояне:

           Ринулись все, и немедленно - те подымались на стену,

           Те наводняли ворота. Кругом побежали ахейцы

           К черным своим кораблям; и кругом поднялася тревога.
                                        [1, с. 344]

      Ассирийцы же часто изображали подобные сцены. Защищенные  панцирями  и
большими плетенными щитами,  передние  ряды  наступающих  пробивали,  ломали
подкоп у основания стены. Чтобы их не засыпало  они  не  трогали  поперечную
балку, или подводили  специальную  опору,  которую  потом  поджигали  отчего
стена рушилась.
      Едва ли Гомер считал, что у ахейцев не было таранов, ломов и штурмовых
лестниц. Вероятно просто не было случая упомянуть о них.



      Список использованных источников


      1. Гомер. Илиада. М.: Литература., 1972 г., 543 с.
     2. А. И. Зайцев. Древнегреческий героический эпос и  “Илиада”  Гомера.
        М.: 1999 г., с. 394.
     2. Виды оружия и роды войск

      Никого никогда не  смущало  курьезное  представление  Гомера  о  битве
колесниц: чего только не придумывали,  чтобы  получше  объяснить  странности
всем хорошо известной битвы колесничих у Гомера.
      Реальная тактика боя – массированный натиск коллесниц микенской эпохи,
о которой Гомер знает из эпической традиции, или сражение в сомкнутом  пешем
строю, характерное для времени Гомера, -  находит  отражение  в  «Илиаде»  в
основном в рассказах и соверах Нестора («Илиада», IV, 303 – 309).

           Конных мужей впереди с колесницами Нестор построил;

           Пеших бойцов позади их поставил, и многих и храбрых,

           Стену в сражениях бурных; но робких собрал в середину,

           С мыслью, чтоб каждый, когда не по воле, по нужде сражался.

           Конникам первым давал наставленья, приказывал им он

           Коней рядами держать и нестройной толпой не толпиться.

           "Нет, — чтоб никто, на искусство езды и на силу надежный,

           Прежде других не пылал впереди с сопостатами биться

           Или назад обращаться: себя вы ослабите сами.

           Кто ж в колеснице своей на другую придет колесницу,

           Пику вперед уставь: наилучший для конников способ.

           Так поступая, и древние стены, и грады громили,

           Разум и дух таковой сохраняя в доблестных персях".

                                        [1, с. 127]

           Взял пятьдесят колесниц, и от каждой два ратоборца

           Землю грызли зубами, сраженные пикой моею.

           Я поразил бы и двух Акторидов, младых Молионов,
                                       [1, с.315]

      В течение IX –  VIII  вв.  до  н.  э.  На  смену  колесницам  приходят
всадники. Боевая колесница, как род оружия уже сыграла  свою  роль,  подобно
рыцарям  превратившимся  в  средние  века  в  особое   сословие:   обладание
колесницей стало  признаком  особой  принадлежности,  когда  в  Новое  время
появились автомобили, легкая двуколка также  долгое  время  считалась  более
изысканным видом экипажа.
      В IX в. до н. э. Битвы колесниц не проходили даже на ровной местности,
хотя во II тысячелетии до н. э. Судя по египетским  изображениям,  они  были
обычным явлением. Урартский царь Сардур после поражения в 753 году до н.  э.
Бежал с поля боя верхом, бросив свою колесницу наряду с  другими  предметами
роскоши.  В  известной  мере  символично,  что  он  бросил  экипаж,  ставший
бесполезным в военном отношении.
      Сравнивая гомеровские описания вооружения с изображениями воинов  того
времени на вазах, мы видим, что уже в гомеровское время  были  известны  все
атрибуты вооружения, существовавшие в  Греции.  То  же  можно  сказать  и  о
материалах, из которых изготовлялось вооружение, и о способе  их  обработке.
Известные малоазиатским грекам металлы  –  золото,  серебро,  железо,  медь,
олово и  свинец,  хотя  и  добывались  в  Европейской  Греции,  но  в  очень
небольшом количестве. Того немногого, что доставляли  лауритские  серебряные
рудники в Аттике, медные на острове Эббея, железные  и  свинцовые  в  других
местах, было недостаточно,  и  греки  были  вынуждены  за  всем  недостающим
обращаться к малоазиатским колониям.
           Тут Ахиллес предложил им круг самородный железа;

           Прежде метала его Этионова крепкая сила;

           Но когда Этиона убил Ахиллес градоборец,

           Круг на своих кораблях он с другими корыстями вывез.

           Встал наконец он пред сонмом и так говорил аргивянам:

           “Встаньте, которым угодно и сей еще подвиг изведать!

           Сколько бы кто ни имел и далеких полей и широких,–

           На пять круглых годов и тому на потребы достанет

           Глыбы такой; у него никогда оскуделый в железе

           В град не пойдет ни оратай, ни пастырь, но дома добудет”.

                                             [1, с. 346]

      Судя по данному абзацу можно судить, что Гомер знал цену железа. Поэмы
Гомера представляют многочисленные доказательства  того,  что  малоазиатским
грекам были в совершенстве известны  все  способы  обработки  металлов.  Они
умели   их   плавить,   паять,   клепать,   полировать,   умели   составлять
металлические сплавы – электрон (из золота и серебра)  и,  вероятно,  бронзу
(хотя прямых указаний у Гомера на это нет).
      Все нужные для работ по  металлу  приспособления  и  инструменты  были
доведены у них до совершенства: кузницы  были  снабжены  хорошо  устроенными
плавильными печами, мехами, наковальнями, клещами и так далее.
      В  отделке  вооружения  Европейские   Греки   много   заимствовали   у
малоазиатов; со временем изделия постепенно становились не  только  красивее
и изящнее, но и удобнее.
      Гомеровские доспехи были тяжелыми, неуклюжими и по стилю отличались от
позднейших, дошедших до нас в изображениях и обломках.
      Уже в середине II тысячелетия до н. э. Основное преимущество  в  битве
колесницам придавала  скорость.  Вес  колесницам  не  должен  был  превышать
нескольких фунтов. Старались избегать металлических  частей,  выбирая  самые
легкие породы дерева. Вес возничего, воина и их  доспехов  также  стремились
по возможности уменьшить. По бокам тростникового  кузова  колесницы  торчали
тростниковые колчаны; в углу укреплялись одно или два коротких копья.  Сзади
было отверстие для входа, закрывавшееся щитком с шипами.
      Вскоре отказались  от  панциря  и  поножей  для  возничего  –  хотя  и
полезных, но сильно отяжелевших колесницу.  Другого  оружия,  кроме  лука  и
дротиков, не было. Все это  убеждает  нас  в  том,  что  Гомер  имел  весьма
смутное представление о битве колесниц.  У  него  тяжело  вооруженные  воины
отправляются на поле боя на колесницах, соскакивают  с  них  и  сражаются  с
пешими. Это еще  можно  было  допустить,  если  бы  речь  шла  об  отдельных
военачальниках.

           Быстро герои с колесницы с оружием прянул на землю;

           Острые копья колебля, кругом обходил ополченья,

           Дух распаляя на бой; и восставил он страшную сечу.

           В бой обратились трояне и стали в лицо аргивянам;
                                             [1, 254]

      Но Гомер, очевидно  представлял  себе,  что  на  колесницах  сражалась
основная масса воинов. Более того, он утверждал, что  Афина  длинным  копьем
из-за спины лошади ранит Ареса в кисть руки.  Несомненно,  гомеровский  эпос
возник в то время, когда  уже  не  было  сражений  на  колесницах.  Конечно,
будучи городским жителем, Гомер сам никогда не участвовал  в  сражениях,  но
если бы была возможность он расспросил бы участников битв и любой  воин  мог
бы подробно рассказать ему обо  всем.  Ведь  Гомер  прекрасно  разбирался  в
обстановке своего времени.
      Из более раннего эпоса Гомер не мог  получить  представления  о  битве
колесниц.  Не  многочисленная  знать  еще   пользовалась   ими,   приберегла
колесницы для парадов, охоты и спорта. Однако Гомеру хотелось описать  битву
колесниц  и  всадники  были  ему  не  нужны.  Мы  и  не  встречали  их   при
перечислении воинов. В то же время он был хорошо знаком  с  верховой  ездой.
Так Диомед и Одиссей скачут у него домой на белых конях  Реса  (фракинийский
царь, участвующий в троянской войне в качестве союзника троянцев),  а  после
гибели своего плота, Одиссей седлает обломок своего плота, как коня.
      Отсутствие всадников у Гомера, по-видимому можно объяснить  увлечением
новой модной  военной  политикой  того  времени  –  фаланговой,  сведенья  о
которой  Гомер  почерпнул  в  Элегиях  поэта  Тирея  (древнегреческий  поэт,
известный своими воинственными стихотворениями –  Эмбатериями,  воспевающими
древнюю воинскую доблесть спартанцев). У Гомера о фаланге  сказано  немного,
так как он предпочитал архаизовать обстановку.

           Был он возница его, и тогда над конями трудился,

           Правил туда, где в сражении гуще клубились фаланги;

                                             [1, с. 446]

       Но  именно  поэтому  колесничие,  которые,  собственно,  должны  были
стрелять  из  лука,  у  него  оказываются  тяжеловооруженными   пехотинцами.
Описания войн даны  Гомером  со  знанием  дела,  как,  например,  рассказ  о
способе ведения   войны  Лакрами  (Лакры  –  население  Лакриды,  области  в
древней Элладе, богатой пастбищами, плодородными землями и скотом).
      Лакры воевали с помощью луков и пращей – родственный видов оружия. Как
лучники, так и пращеметатели пользовались оружием дальнего боя, при  этом  у
них были заняты обе руки.
      До VIII в. до н. э. щит носили на  ремне  «теламоне»,  укрепленном  на
плечах, так как руки были заняты. Во время  боя  щит  передвигали  вперед  и
держали за рукоять, сделанную в центре внутренней стороны, с тем,  чтобы  он
служил покрытием. Это было  неудобно,  так  как  сковывало  движения  война.
Поэтому лучники  и  прощники,  стрелявшие  стоя  или  с  колена,  щитами  не
пользовались. У лучников даже шлема не было на голове:  он  мешал  целиться.
Гомер знал это хорошо:

           Рек он, - и тот его понял и, прянувши, стал близ героя

           С луком разрывчатым в верной руке и с колчаном на раме,

           Полным пернатых; и, быстро он их на троян посылая,

           Клита стрелой поразил, Пизенорову славную отрасль,,

           Друга Панфоева сына, почтенного Полидамаса.
                                              [1, с. 446]

           Воинство их не имело ни медяных с гривою конской

           Шлемов, ни круглых щитов, ни возвышенных ясенных копий;

           Только на верные луки и волну, скрученную в пращи,

           Локры надеясь, пришли к Илиону, и ими на битвах,

           Быстро и метко стреляя, троян разрывали фаланги.

                                             [1, с. 345]

      Стрелка прикрывал большим щитом оруженосец или  соратник,  вооруженный
копьем или мечом.

           Гектор предшествовал всем, смертоносному равный Арею;

           Щит перед грудью его обращался, круг необъятный,

           Кожами крепкий и сверху обложенный множеством меди;

           Окрест главы у него колебался шелом лучезарный.

           Всем он фалангам везде угрожал, под щитом наступая;

                                             [1, с. 349]

      Рассказом о том, как утомленный Аякс отдавал товарищам свой  плетенный
щит, Гомер сознательно снижает значение щита в битве.

           Черные, крепостью равные, плуг многосложный волочат;

           Пот при корнях их рогов пробивается крупный; но дружно,

           Оба единым блестящим ярмом едва разделяясь,

           Дружно идут полосой и земли глубину раздирают,–

           Так и Аяксы, сложася, держались один близ другого.

           Вслед Теламонова сына стремилися многие мужи,

           Храбрые, ратные други; они его щит принимали,

           Если усталость и пот изнуряли колена герою;

           Но за вождем Оилидом никто не стремился из локров:

           Дух не вытерпливал их рукопашного, стойкого боя;

                                             [1, с. 345]

      Описанный им щит имеет большое  сходство  с  продолговатым  микенским,
который, конечно, был известен поэту по  различным  изображениям,  например,
рисунку на микенском мече.
      Совершенно  неправомерно  утверждение,  что  в  гомеровских  описаниях
сохранились следы  древнего  эпоса:  слишком  уж  современны  они  для  того
времени. Гомеру не нужен был эпос, он знал  микенское  оружие  и  снаряжение
так же хорошо, как и современное ему  вооружение.  На  найденном  в  Микенах
мече, лучник стоит,  преклонив  колено,  его  загораживает  воин  со  щитом,
бросавший копье. Этому изображению соответствуют строки из «Илиады»:

                 Тевкр же, девятым исшед, наляцатель жестокого лука,

           Стал под великим щитом Теламонова сына Аякса.

           Вкруг осмотревши и метко стрельнувши в толпу сопротивных,

           Часто Аякс отсторанивал щит; а стрелец знаменитый,

           270 Ранил кого-либо; раненый, пав, расставался с душою;

           Тевкр же бросался назад, и, как к матери сын, приникал он

           К брату Аяксу, и сильный щитом покрывал его светлым.
                                        [1, с. 266]

      “Конечно, ответственность за различные несуразности  Гомер  не  всегда
может переложить на странные обычаи древнего времени. В большинстве  из  них
повинен он сам». [2, с. 56]
      Например, совершенно необъяснимо, как могут герои сражаться с  раннего
утра до захода солнца, имея всего один-два метательных копья. Мечом они  как
и ассирийцы в битве не пользуются.
           Конные, пешие; шум между толп их воздвигся ужасный.

           Рати, на место одно устремляйся, быстро сошлися;

           Разом сразилися кожи, сразилися копья и силы

           Воинов, медью одеянных; выпуклобляшные разом

           Сшиблись щиты со щитами; гром поднялся ужасный.

           Вместе смешались победные крики и смертные стоны

           Воев губящих и гибнущих; кровью земля заструилась.
           Долго, как длилося утро и день возрастал светоносный,

           Стрелы и тех и других поражали — и падали вои.
                                              [1, с. 344]

      Получается, что метнув в первые минуты свои два копья,  они  вынуждены
будут уйти с поля боя. Метательное оружие имеет смысл  только  тогда,  когда
его достаточно, как например, камней для  пращи  или  стрел  для  лука.  Оно
применимо, также,  когда  битва  продолжается  не  долго.  Но  герои  Гомера
соскакивают с колесниц и сражаются целый день.  Гомер  и  сам  замечает  эту
неувязку и при случае заменяет короткие дротики длинными  копьями,  которыми
бьются не выпуская их из рук, он  называет  этот  бой  рукопашным.  Подобных
воинов, хорошо защищенных панцирем и  круглым  щитом,  Гомер  мог  видеть  в
современной ему ассирийской армии. Это типичный солдат  охраны,  вооруженный
скорее для защиты, чем для  наступления.  При  очень  большом  щите  панцирь
становится ненужным.  Если  же  щит  невелик  и  легок,  то  воина  защищает
панцирь, а голову – его шлем с султаном. Меч, который носят на  ремне  через
плечо,  гомеровские  герои  пускают  в   ход,   лишь   в   случаях   крайней
необходимости. Вот так описывает Гомер воина:

           Вышел вперед от троян Александр, небожителю равный,

           С кожею парда на раме, с луком кривым за плечами

           И с мечом при бедре; а в руках два копья медножалых

           Гордо колебля, он всех вызывал из данаев храбрейших,

           Выйти противу него и сразиться жестокою битвой.

                                             [1, с. 109]

       Ассирийцы же пользуются мечом для  того,  чтобы  прикончить  упавшего
врага или, еще чаще, для того, чтобы отсечь у него голову или руку.
      Гомер, очевидно  сам  видел,  как  действуют  в  бою  стальным  мечом:
бронзовым мечом не возможно так отрубить руку, как это  наглядно  изображено
в “Илиаде”.

           Мужа сего Эврипил, блистательный сын Эвемонов,

           80 В бегстве узрев пред собою, догнал на бегу и по раму

           Острым мечом поразил и отнес жиловатую руку;

           Там же рука, кровавая пала на прах, и троянцу

           Очи смежила кровавая Смерть и могучая Участь.
                                             [1, с. 203]

      На Переднем Востоке был  широко  распространен  чешуйчатый  панцирь  –
кольчуга, состоявший из роговых или  металлических  пластин  с  отверстиями,
через которые  и  продевались  соединявшие  их  шнурки.  Остатки  чешуйчатых
панцирей, датируемых II тысячелетием до н. э. доходили только до талии.
      Войны, стоявшие в передних рядах, носили  старомодные,  доходившие  до
щиколоток кольчуги,  а  под  шлемом,  что-то  вроде  капюшона,  закрывавшего
подбородок и  в виде воротника, спускавшегося на плечи. Короткий  эластичный
панцирь надевался как рубашка. Поэтому  Гомер  называет  его  то  «бронзовым
хитоном», то просто «хитоном», а один раз более точно  «плетенным  хитоном».
Вполне  возможно,  что  пластины  сверкали  на  солнце,  а  может  быть,   и
позвякивали, соприкасаясь друг с другом.

           Трои сынов и данаев на новых побоищах страшных.

           Вспрянул Атрид, и божественный голос еще разливался

           Вкруг его слуха; воссел он и мягким оделся хитоном,

           Новым, прекрасным, и сверху набросил широкую ризу;

           К белым ногам привязал прекрасного вида плесницы,

           Сверху рамен перекинул блистательный меч среброгвоздный;

           В руки же взявши отцовский, вовеки не гибнущий, скипетр.
                                                   [1, с. 34]

      Описывая  чешуйчатые  панцири  и  круглые  щиты,  Гомер  воспроизводит
реальные детали вооружения VII в.  до  н.  э.  изображая  роскошный  панцирь
Агамемнона.
      Щит полководца также должен был поражать своим великолепием, и тут  уж
Гомер с самого начала не пожалел  красок,  а  в  дальнейшем  вносил  в  свое
описание, что только мог  узнать.  Рассмотрев  по  частям  эту  удивительную
часть вооружения, мы можем получить о  ней  довольно  полное  представление.
Саргон в своей надписи рассказывает  об  урартских  щитах  из  Мусасира.  По
краям щитов шли изображения  колец,  а  по  середине  выгравирована  львиная
голова. Писцы ассирийского царя презрительно называют этого льва собакой,  а
у Гомера он превратился в Медузу Горгону –  в  греческой  мифологии  (Медуза
Горгона – в греческой мифологии имя одной из трех сестер – чудовищ с  медным
туловищем и золотыми крыльями, взгляд которой обращал в  камень  все  живое.
Из них одна – Горгона – была смертной). На некоторых щитах  центр,  которому
Гомер уделяет так много внимания либо был гладким, либо его украшал  простой
органмент, а по краям размещались различные изображения. На урартских  щитах
мы видим бегущих львов и быков, разделяемых рядами орнамента,  в  результате
чего образовалось двенадцать полос.
      Украшение критских щитов значительно грубее: наряду с военными сценами
здесь  встречаются  изображения  различных  фантастических  существ.   Гомер
называет только двух – Деймоса («страх») и Фобоса («ужас»).  На  финикийских
щитах помимо этих двух фигур мы также видим изображение битв и чудовищ.
      Еще гомеровские поэмы, проникнутые духом новой эпохи, сохранят все  же
как   обломок   праиндоевропейского    примитивного    героического    эпоса
поразительное  словосочетание  «неувядающая  слава»,  как  сохранят  его   и
священные гимны древнеиндийской «Ригведы». В середине II тысячелетия  до  н.
э. в греческую эпическую традицию войдет  и  сохранится  описание  большого,
«подобного  башне»,  щита,  закрывающего  воина   с   головы   по   ног;   к
раннемикенской  эпохе  восходит  и  упоминаемый  в  «Илиаде»  кожаный  шлем,
украшенный кабаньими клыками. В послемикенские времена таких щитов и  шлемов
не было в употреблении,  и  Гомер  мог  знать  о  них  лишь  из  поэтической
традиции.

           Вождь Мерион предложил Одиссею и лук и колчан свой,

           Отдал и меч; на главу же надел Лаэртида героя

           Шлем из кожи; внутри перепутанный часто ремнями,

           Крепко натянут он был, а снаружи по шлему торчали

           Белые вепря клыки, и сюда и туда воздымаясь

           В стройных, красивых рядах; в середине же полстью подбит он.

           Шлем сей — древле из стен Элеона похитил Автолик,

           Там Горменида Аминтора дом крепкозданный разрушив;

           В Скандии ж отдал его Киферийскому Амфидамасу;

           Амфидамас подарил, как гостинец приязненный. Молу;

           Мол, наконец, Мериону вручил его, храброму сыну;

           Ныне сей шлем знаменитый главу осенил Одиссея.
                                                   [1, с. 271]
      Особенно сложен вопрос о поножах. На  возах  позднемикенского  периода
изображены воины в круглых кожаных панцирях и поножах из кожи  или  металла.
Найдены отдельные экземпляры поножей, относящихся  к  этому  времени.  Потом
поножи перестали носить, но в гомеровское время они появляются вновь.

           Воины быстро уселись рядами, где каждый оставил

           Коней своих звуконогих и пестрые ратные сбруи.

           Тою порой вкруг рамен покрывался оружием пышным

           Юный герой Александр, супруг лепокудрой Елены.

           И сперва наложил он на белые ноги поножи

           Пышные, кои серебряной плотно смыкались наглезной;

                                             [1, с. 45]

      У ассирийцев поножей не было, они носили короткий чешуйчатый  панцирь,
прочные чулки чуть выше колен на подвязках и  высокие  сапоги  на  шнуровке.
Колесничим поножи не были нужны, так как их ноги  защищал  кузов  колесницы,
но всадникам они были необходимы.
      Металлические поножи могли ранить  лошадь,  поэтому  чулки  ассирийцев
оказались таким же  удачным  выходом  из  положения,  как  и  штаны  кочевых
народов. Только  гоплиты  могли  пользоваться  металлическими  поножами.  Не
исключено, что Гомер принимал за  поножи  кожаные  гамаши,  изображенные  на
имевшихся в его распоряжении обломках микенских ваз.
      Список использованных источников


     1. Гомер. Илиада. М.: Литература., 1972 г., 543 с.
     2. М. Римшнайдер.



     3. Организация войска.

      В VIII-VII вв. до н. э. не существовало призыва в армию,  войска  были
только наемными. Цари имели право  набирать  в  свое  войско  военнопленных,
способных носить оружие. Так  поступали  и  ассирийцы  и  урарты.  Маленькие
царьки редко вели войны на свой риск и страх, поэтому те войска  с  которыми
они приходили на помощь великим государям,  по  существу,  становились  лишь
телохранителями своих правителей. Это были не слишком  боеспособные  отряды,
скорее декоративные, чем для дела.
      В «Илиаде» мы видим различие между войсками ахейцев и троянцев. Так, в
составе войск троянцев  были  эпикуры,  то  есть  наемники.  Гомер  называет
эпикурами  добровольно  приходящие  на  помощь  троянцам  отряды,   например
спутников Эламита Мемнона или царицы  амазонок  Петиселеи,  или  свиту  царя
мекийцев Саркедона. Причем, по его версии, эпикуров возглавляли не  цари,  а
мужи – повелители народа.

           Живших в Эпире мужей, и на бреге противолежащем,-

           Сих предводил Одиссей, советами равный Зевесу;

           И двенадцать за ним принеслось кораблей красноносых.

           Рать из племен этолийских Фоас предводил Андремонид,;

           Рать из мужей, обитавших в Олене, Пилене, Плевроне,

           И в Калидоне камнистом, и в граде Халкиде приморской.

           Не было больше на свете сынов браноносных Инея;

           Мертв и сам уже был он, и мертв Мелеагр светлокудрый;

           И в Этолии царствовать вверено было Фоасу.

                                        [1, с. 119]

      Поразительнее  всего  многократное  упоминание   Гомера   многоязычия,
характерного даже для отдельных отрядов.

           Так лишь на битву построились оба народа с вождями,

           Трои сыны устремляются, с говором, с криком, как птицы:

           Крик таков журавлей раздается под небом высоким,

           Если, избегнув и зимних бурь, и дождей бесконечных,

           С криком стадами летят через быстрый поток Океана,

           Бранью грозя и убийством мужам малорослым, пигмеям,

           С яростью страшной на коих с воздушных высот нападают.

                                             [1, с. 47]

       Противопоставление молча идущих в бой ахейцев – что, как ни  странно,
не мешало им время от времени испускать воинственные клики – и орущей  толпы
троянских эпикуров позволяет утверждать,  что  наемники  представляли  собой
пеструю, разноплеменную, наскоро собранную толпу.

           Но подходили в безмолвии, боем дыша, аргивяне,

           Духом единым пылая — стоять одному за другого.
           Словно туман над вершинами горными Нот разливает,
           Пастырям стад нежеланный, но вору способнейший ночи:
           Видно сквозь оный не дальше, как падает брошенный камень,
           Так из-под стоп их прах, подымаяся мрачный, крутился
           Вслед за идущими; быстро они проходили долину.
                                        [1, с. 119]

      «С чего бы иначе Гомеру пришло в голову, что  царь  микейцев  Саркедон
говорит по-гречески не  так  число,  как  остальные  троянцы?  Следовательно
Гомер под эпикурами понимал, скорее всего, войска наемников –  одна  из  тех
скрытых деталей, которую очень часто оставляют без внимания» [2, с. 63].


      Список использованных источников


     1. Гомер. Илиада. М.: Литература., 1972 г., 543 с.
     2. М. Римшнайдер.



      Заключение


      Насколько историчны поэмы Гомера? Была  ли  на  самом  деле  троянская
война? Существовали ли Одиссей, Ахиллес,  Приам  и  другие  герои?  Об  этом
давно  спорят  историки.  Большинство  склонны  считать  описанные   Гомером
события авторизованным изложением передаваемых  в  народе  устных  легенд  и
мифов,  отражавших  реальные  события   и   сложные   социально-политические
процессы,   происходившие   30   веков   тому   назад   в   северо-восточном
Средиземноморье.
      В поэме "Илиада" противоборствуют два лагеря. С одной  стороны  -  это
союз ахейских племён, которые начали складываться  в  древнегреческий  народ
во II тысячелетии до нашей эры.  С  другой  стороны  -  это  родственные  им
дардане, троянцы, ликийцы и другие малоазийские племена. Все они  -  потомки
ещё более  древнего  народа  дорийцев,  пришедших  с  востока  и  заселивших
Балканский  полуостров,  острова  Эгейского   моря   и   побережье   пролива
Геллеспонт  (Дарданеллы).  Эти  племена  находились  на  стадии   разложения
племенного   строя   и   складывания   прогрессивного   для   того   времени
рабовладельческого общества.
      То был  расцвет  бронзового  века,  когда  железо  ещё  ценилось  выше
драгоценных металлов. Однако, уже тогда люди умели изготавливать  прекрасные
вещи из тканей и керамики, серебра и золота, меди и бронзы, кожи  и  дерева,
поделочных и драгоценных камней.  Об  уровне  их  материальной  культуры  мы
можем судить по дошедшим до нас изделиям, а о богатстве духовной жизни -  по
мифам, легендам, поэмам, гимнам.
      В  поэме  "Илиада"  описываются  события,  просходившие  уже  в  конце
троянской войны. Но самый конец - тема не дошедших до  нас  поэм.  "Одиссея"
же целиком  посвящена  приключениям  главного  героя  -  Одиссея,  когда  он
возвращался с войны. Но и она не описывает последующих  его  скитаний  после
возвращения  домой  на   Итаку.   Те   приключения   тема   уже   утраченных
произведений, автором которых, впрочем, был уже не Гомер.
      Главной целью нашей курсовой работы было рассмотреть войну  и  военное
дело гомеровской эпохи.  Что  мы  и  попытались  проделать  в  вышеописанных
главах. Из  вышеописанного  можно  сделать  вывод,  что  Гомер  в  «Илиаде»,
почерпнул свои познания военного дела и троянской  войны  из  многочисленных
источников старины ( вазы,  поэмы  древнегреческих  авторов  и  так  далее).
Много в «Илиаде» не совпадает с действительностью тех времен. Как  уже  было
писано выше, он немного исказил битвы на колесницах, в  которых  участвовали
тяжеловооруженные всадники. Бои велись от рассвета и до заката, но  у  раках
у воинов было всего лишь по два метательных копья.
      Таких недочетов много, но в основном можно многое почерпнуть о военном
вооружении Древней Греции и методах ведения боя.



                 Список использованных источников



     1. Гомер. Илиада. М.: Литература., 1972 г., 543 с.
     2. М. Римшнайдер.