Период после правления царя Хирама характеризуется политической нестабильностью, послуживший причиной переселения в 814 г. до и . э. в Карфаген принцессы Элиссы (Дидоны) с ее несметными богатствами, и большей части аристократии. С этого времени Карфаген стал быстро развиваться и вскоре стал самостоятельным государством, в то время как как Тир стал приходить в упадок, но все же еще какое-то время удерживал за собою руководящую роль.
Первоначально расположенный на берегу материка против небольшого плоского острова, Тир был впоследствии, для большей безопасности от нападений, перенесен на этот остров. В 725 г. до н.э. он подвергся осаде царя ассирийского Салманасара V (726-722 гг. до н.э.), длившейся три года, но не мог быть взят силой, так как со стороны моря оставался открытым. Тогда Салманасар заставил Сидон и другие уже покоренные им города предоставить ему для нападения на Тир свои корабли числом 60 (или 16?), но царь тирский Элулей разбил их со своими всего лишь 12 кораблями в первой морской битве, о которой известно истории. Этот пример наглядно иллюстрирует значение морской силы. Тир выдержал осаду Навуходоносора, длившуюся в течение 13 лет (с 586 до 573 гг. до н.э.), но, в конце концов, все же сдался. Впоследствии, в 332 г. до н.э., страну покорил Александр Великий, которому удалось овладеть Тиром после семимесячной осады, за время которой была насыпана соединительная дамба от материка к острову, существующая и доныне. Это было концом политического значения финикийцев; их язык и они сами, как народ, исчезли впоследствии, не оставив по себе никаких памятников. Лишь в настоящее время найдено несколько финикийских надписей.
Что касается судостроения у финикийцев, то надо думать, что они первые стали делать различие между судами для военных и коммерческих целей. Их торговые корабли были очень широкими, и потому, в противоположность длинным военным судам, назывались «круглыми» или «кадками» (греч. гаулос), борта были очень низкими в средней части, но нос и корма значительно возвышались над водой. Некоторые суда достигали весьма значительных размеров, так, например, корабли из Тарса вмещали до 500-600 человек. Передвижение осуществлялось главным образом при помощи парусов, но в случае надобности и при помощи весел. Для защиты от пиратов на корабли иногда брали воинов. Материалом для кораблей и их мачт служил кедр. Позднее появился меньший по размерам, но обладавший большой быстроходностью тип коммерческого и транспортного судна. Суда этого типа несли на форштевне носовое украшение в виде конской головы, и то ли поэтому, то ли по имени их изобретателя Гиппоса, назывались «конями» (гиппос). Еще за 400 лет до н.э. Ксенофонт, говоря о финикийцах, охарактеризовал их как прекрасных моряков и с похвалой отозвался об образцовом порядке на их кораблях.
В качестве военных кораблей финикийцы применяли, первоначально, исключительно узкие и легкие однорядные, то есть с одним лишь рядом весел, суда (униремы). Строились они из более прочного, чем кедр, кипарисового дерева и скреплялись медными (во избежание ржавчины) гвоздями; днища, вероятно, тоже обшивались медью для защиты от морской воды. Такелаж выделывался первоначально из тростника, а затем из папируса и из пеньки. Имелись суда двух типов: тридцативесельные (триаконтеры – по 15 весел с борта) и пятидесятивесельные (пентеконтеры – по 25 весел с борта). Эти суда служили до 500 г. до н.э. в качестве линейных кораблей, а позднее применялись лишь в передовых отрядах и для разведочной службы.
Во дворце царя Синаххериба имеется относящееся к 700 г. до н.э. изображение финикийского корабля уже с двумя рядами весел (греч. диера, лат. бирема). Рисунок этот, хотя и выполнен хуже, чем египетский, который старше на 900 лет, но все же дает представление об очертаниях судна. Позднее финикийцы, в противоположность египтянам, стали строить суда с отвесным форштевнем, снабженным на высоте ватерлинии острым тараном, то есть они начали применять сам корпус судна в качестве наступательного оружия, что внесло переворот в морскую войну.
Из всего сказанного можно заключить, что финикийцы сыграли великую роль в истории, но не столько своими войнами, сколько мореплаванием. Тем не менее, этот народ, несомненно, богато одаренный, в целом никогда не имел большого политического значения. Так же незаметно, как росло богатство и могущество финикийцев, эти отважные мореходы потеряли свою самостоятельность, сделались вассалами чужеземных властителей и, наконец, исчезли как народность. Финикийцы никогда не стремились истинному владычеству на море. Наряду с их удивительной смелостью в мореплаваниях замечательно то, что у них совершенно не было военного духа. Поэтому они никогда не решались принести добровольную жертву на пользу родины, то есть завести и содержать сильный флот, а заводили его лишь по принуждению своих покорителей. Войн наступательных они не вели никогда. Так, например, они без заметного сопротивления отдали грекам свои многочисленные богатые владения на побережье Архипелага и Черного моря. Исключением явился лишь Карфаген, финикийская колония в западной части Средиземного моря, сыгравшая значительную роль в политической истории.
Финикийцы вполне заслужили свою гибель, и их трагическим уделом было то, что, несмотря на осторожное и тщательное сокрытие своих знаний и своих морских путей, они сами воспитали себе соперников – греков.