История Донбасса, как это ни странно, плохо изучена, еще хуже описана. Поэтому все чаще и чаще современные авторы прибегают к литературным приемам, чтобы описать историю своего края. Один из них - ложно-исторический эпистолярный жанр. "Письма из Новороссии" - компилят из знаний по всему комплексу 140-летней истории Донецкого края и прежде всего, конечно, Юзовки-Сталино-Донецка.
История Донбасса, как это ни странно, плохо изучена, еще хуже описана. Поэтому все чаще и чаще современные авторы
прибегают к литературным приемам, чтобы описать историю своего края. Один из них - ложно-исторический эпистолярный
жанр. "Письма из Новороссии" - компилят из знаний по всему комплексу 140-летней истории Донецкого края и прежде всего,
конечно, Юзовки-Сталино-Донецка. Хотелось бы знать ваше мнение по правомерности такого описания истории города и края
Прекрасная идея - помню 1959 г., когда я подбирал выброшенные на улицу письма с "ятями" на 2-й Слободке в Мариуполе (тогда г. Жданове, Сталинской обл.). Потребность в памяти о предках нужно воспитывать и поощрять, ведь предки разные... По темам нужно распределять материалы, а то письмо молодой крестьянки-гречанки соседствует с письмом инженера...
Прекрасная идея - помню 1959 г., когда я подбирал выброшенные на улицу письма с "ятями" на 2-й Слободке в Мариуполе (тогда г. Жданове, Сталинской обл.). Потребность в памяти о предках нужно воспитывать и поощрять, но ведь разные... По темам нужно распределять материалы, а то письмо молодой крестьянки-гречанки соседствует с письмом инженера...
Автор предполагал, что каждому году будет соответствовать письмо, написанное представителем той или иной национальной, социальной, культурной, возрастной итд группы. Тем самым достигается разнообразие в описании исторического "лица" Донецка, Донбасса, всего края
История Донбасса, как это ни странно, плохо изучена, еще хуже описана. Поэтому все чаще и чаще современные авторы прибегают к литературным приемам, чтобы описать историю своего края. Один из них - ложно-исторический эпистолярный жанр. "Письма из Новороссии" - компилят из знаний по всему комплексу 140-летней истории Донецкого края и прежде всего, конечно, Юзовки-Сталино-Донецка.
Хотелось бы знать ваше мнение по правомерности такого описания истории города и края
Есть книга( 2-а тома ), "История рабочих Донбасса", издание - 1981 года. Книга была подготовлена Академией Наук Украинской ССР. Предназначена для научных и идеологических работников, всех, кто интересуется историей Донбасса. Книга довольно хорошая, ёмкая по содержанию. Что касается современных авторов, прибегающих к литературным приёмам - пусть пишут, как могут, но исторически точно и без придумывания.
НОВОРО́ССИЯ (Новая Россия, Новороссийский край), историч. область, прилегающая к Чёрному и Азовскому морям от Прикубанья до Бессарабии. До сер. 18 в. на этой территории проживали татары и ногайцы (70%), которые разоряли пограничное население России, Речи Посполитой, Молдавского и Валашского княжеств, уводили его в рабство. В состав Рос. империи б. ч. Н. вошла в результате успешных рус.-тур. войн (1735–1739, 1768–74, 1787–91, 1806–12). В последней трети 19 – нач. 20 вв. понятие «Н.» применялось к территории Бессарабской губернии, Екатеринославской губернии, Таврической губернии, Херсонской губернии, а иногда также к Донского войска области, Кубанской области и Черноморской губернии (как преемникам Азовской губернии 18 в.).
Идея колонизации Н. принадлежала Петру I, однако её реальное воплощение началось благодаря постройке Укр. линии (1731–33, работы продолжались до 1742–43), к строительству были привлечены рус. однодворцы и малороссийские казаки. Сев. окраины Н. в сер. 18 в. заселили выходцы с Балкан, из Молдавского и Валашского княжеств. В нач. 1750-х гг. – сер. 1760-х гг. там существовали особые воен. поселения – Новая Сербия и Славяносербия. Важную роль в освоении Н. сыграли манифесты имп. Екатерины II от 4(15).12.1762 «О позволении иностранцам, кроме Жидов, выходить и селиться в России, и о свободном возвращении в свое отечество Русских людей, бежавших за границу» и от 22.7(2.8).1763 «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться в Губерниях, в которых они пожелают, и о дарованных им правах». На материальную помощь от государства могли рассчитывать только те, кто переселялся на постоянное жительство и принимал рос. подданство. С 1764 земли Н. стали раздавать в поместья рус. дворянам и казацкой старши́не.
В результате с 1760-х гг. заселение Н. совместило в себе три осн. направления колонизации: помещичью и правительственную (в ходе которой на осваиваемых землях были поселены крепостные, гос. и дворцовые крестьяне из Центр. России), т.н. народную (выходцы из Левобережной Украины и Правобережной Украины и др.; беглые крестьяне из центр. регионов России), иностр. земледельческую (молдаване, немцы, албанцы-арнауты, сербы, болгары, поляки). Иностр. колонисты (прежде всего немцы), являясь по своему статусу особой категорией крестьянского населения, пользовались привилегиями (освобождались на 30 лет от налогов на землю, урожай, пожизненно – от воинской службы). До 1770-х гг. земли Н. не охватывались общеимперским ревизским учётом населения; существовал негласный запрет на поимку беглых крестьян в Н. В 1776–82 в руки помещиков перешло 42,1% земель Запорожской Сечи. С 1792 началось освоение херсонских и очаковских степей. После 2-го и 3-го разделов Речи Посполитой (1793, 1795) в Н. стали проживать евреи, массовый въезд которых на территорию Рос. империи ранее не дозволялся рос. правительством. В 1790-е гг. – нач. 19 в. Н. заселялась преим. за счёт выходцев с Левобережной Украины. Указом имп. Павла I от 12(23).12.1796 закреплялась принадлежность поселенцев Н. к тем сословиям, в которые они вошли по прибытии в Н. (купцы, мещане, крестьяне, в т.ч. это касалось и крестьян, бежавших от своих владельцев в Н.), одновременно запрещался самовольный переход поселян с места на место. Подобная политика правительства вызывала недовольство помещиков, терявших своих крестьян, поэтому для удовлетворения их интересов с помещиков Н. или с селений, принявших беглых крестьян, бралась компенсация в размере 50 руб. за душу мужского пола. В 1800 в Н. проживало ок. 1 млн. чел.
5(17).1.1802 имп. Александр I утвердил доклад Сената «О преимуществах водворяющихся в Новороссийской губернии вышедших из Турции греков и болгар». 20.2(3.3).1804 император утвердил доклад мин. внутр. дел гр. В. П. Кочубея «О правилах для принятия и водворения иностранных колонистов», по которому им предоставлялись льготы на 10 лет, выделялось по 65,55 га на семейство при условии, что земля выдана сплошным массивом на 20–50 семейств возле портовых городов (исключение составлял горный Крым, т.к. там в связи с недостатком хорошей пахотной земли её количество на семейство было резко ограничено). Колонисты имели право на свободу вероисповедания, освобождались от воинской и гражд. службы, им разрешалось иметь фабрики, заводы, вступать в гильдии и цеха, заниматься торговлей.
В ходе рус.-тур. войны 1806–12 татары и ногайцы покинули Буджак, который по предложению новороссийского ген.-губернатора А. Э. дю Плесси Ришельё заселялся прибывавшими в Н. болгарами, украинцами, русскими, молдаванами и немцами. В 1806–07 существовало Усть-Дунайское (Буджакское) казачье войско. В 1806–09 разрешение на переселение в Н. получили св. 1 тыс. гос. крестьян, освобождённых от всех налогов на 5 лет. Результатом присоединения к Рос. империи Бессарабии по Бухарестскому миру 1812 и успехов рос. армии в рус.-тур. войне 1828–29 стало массовое переселение из Османской империи в Буджак болгар и гагаузов. Положением К-та министров от 5(17).8.1819 дальнейшее переселение иностр. «выходцев» было прекращено. В 1828–68 на территории Н. существовало Дунайское (с 1857 Новороссийское) казачье войско. 4(16).7.1830 было приостановлено массовое переселение в Бессарабию гос. крестьян из центр. губерний России в связи со значит. числом переселенцев из Болгарии и Румелии. После Крымской войны 1853–56 юж. часть Бессарабии отошла от России к Молдавскому кн-ву. В 1860, после выхода татар из Крыма, в Н. насчитывалось св. 1,3 млн. га свободной земли. Из Молдавии началось переселение жителей региона в Крым и Приазовье. Также активно продолжали переселяться в Россию болгары из Османской империи. В Крыму и Приазовье болгары из Молдавии получали 54,6 га земли на семью, болгары из Османской империи – по 39,3 га. Несмотря на то, что рос. крестьяне получали меньше земли, чем иностранцы, в Н. обосновалась почти 1/3 всех переехавших из Центр. России на окраины в 1859–70.
Административно-территориальные изменения
В 1764 в ходе реформ управления юж. окраин Рос. империи создана Новороссийская губерния. После Кючук-Кайнарджийского мира 1774 на присоединённых землях Н. была образована Азовская губ. В 1775 к Новороссийской губ. была присоединена территория упразднённой Запорожской Сечи. Ключевое значение для развития региона имела деятельность гр. (с 1776 светлейшего князя) Г. А. Потёмкина (с 1787 Потёмкина-Таврического), который с янв. 1774 по 1791 являлся фактич. главой воен. и гражд. власти в Н. При его активном участии основаны города Екатеринослав (1777, на совр. месте с 1784), Херсон (1778), Павлоград (1779, город с 1784), Мариуполь (1780, основан греками – переселенцами из Крыма), Николаев (1784, в 1787 разрушен, вновь заложен в 1788, город с 1789) и др. В 1783 Новороссийская и Азовская губернии были объединены в Екатеринославское наместничество. В том же году в состав России вошло Крымское ханство, на его территории в 1784 образована Таврическая область. В качестве опорной базы на Чёрном м. в 1783 заложен Ахтияр (с 1784 Севастополь). В 1780–90-х гг. внесли свой весомый вклад в развитие Н. правитель Таврической обл. (1784–88) и Екатеринославского наместничества (1788–94) В. В. Каховский и его брат – новороссийский воен. губернатор (1797–1800) гр. (с 1797) М. В. Каховский, Ф. П. Деволлан [занимался составлением планов и постройкой крепостей, среди них: Николаев, 1789; Григориополь, Тирасполь (Ренисполь), оба – 1792; Овидиополь, 1793; Одесса, 1794, совм. с О. М. Дерибасом; Симферополь, 1784; Вознесенск, 1795], гр. А. В. Суворов. По Ясскому миру 1791/92 в состав России вошли земли в междуречье Днепра и Буга (Ханская Украина, район г. Очаков), также географически относившиеся к Н., на территории которых создано Вознесенское наместничество (см. в ст. Вознесенская губерния). В 1802 Новороссийская губ. была разделена на Екатеринославскую губ., Николаевскую губернию (с 1803 Херсонская губ.) и Таврическую губ., которые составили Новороссийское генерал-губернаторство (1802–1873; центр – до 1803 Екатеринослав, в 1803–05 Николаев, с 1805 Одесса); в 1814–22 и с 1830 из его состава исключена Екатеринославская губ., а в 1822 включена Бессарабская область. В особую форму управления выделялись градоначальства, руководители которых подчинялись ген.-губернатору: Одесское (1803–38, 1848–54, 1856–1917; в 1838–48 и 1854–56 воен. губернаторство), Керчь-Еникальское (1821–1917), Севастопольское (1873–1917), Николаевское (1900–1917), а также Николаевское и Севастопольское (с 1864 Николаевское) воен. губернаторство (1805–1900) и Одесское врем. ген.-губернаторство (1879–89).
Экономическое развитие
Поощряя экономич. развитие городов Н., имп. Екатерина II в 1795 даровала льготы г. Одесса на 10 лет (в 1802 продлены имп. Александром I ещё на 25 лет), указом имп. Александра I от 16(28).4.1817 одесский порт получил статус порто-франко (до 1857). Указом имп. Павла I от 13(24).2.1798 статус порто-франко на 30 лет получили Евпатория и Феодосия. Указом имп. Александра I от 5(17).12.1802 Дубоссары, Овидиополь, Очаков, Тирасполь освобождались на 10 лет от выплаты налогов и от поставок рекрутов.
В Н. активно развивались шёлкопрядение (к 1798 во всех юж. губерниях высажено 663172 шелковичных дерева, к 1805 – св. 2 млн. деревьев; в 1798 вырабатывалось ок. 1 т шёлка, в 1805 – св. 4,9 т), огородничество (внедрялись новые культуры, в т.ч. помидоры, огурцы, баклажаны, сладкий перец), виноградарство и виноделие, табаководство, в Херсонской губ. – произ-во и переработка сахарной свёклы.
Начиная с 1860-х гг. по территории Н. проложено св. 10 железных дорог, с 1860–70-х гг. резко ускорилась разработка Донецкого каменноугольного бассейна (началось в кон. 18 – нач. 19 вв.), с 1886 разрабатывались месторождения марганца (у Никополя) и ртути (близ Никитовки), Керченское и Криворожское железорудные месторождения (с 1880-х гг.). С кон. 1860-х гг. началось мощное пром. строительство в Н.: в 1869 открыт металлургич. завод в Юзовке (ныне г. Донецк), к 1902 в Н. насчитывалось 20 металлургич. заводов, построен ряд машиностроит. заводов и др., активно развивалось судостроение (прежде всего в Одессе и Николаеве). Важное место в экономике Н. занимало с. х-во (гл. обр. произ-во пшеницы) и животноводство (произ-во шерсти, сала), с 1860-х гг. развивалось коневодство.
После Окт. революции 1917 понятие «Н.» постепенно вышло из употребления; наименование сохранилось в назв. города Новороссийск. Ныне территория историч. Н. находится в составе РФ, Украины и Молдавии.
Лит.: Скальковский А.А. Хронологическое обозрение истории Новороссийского края. Од., 1836–1837. Ч. 1–2; он же. Опыт статистического описания Новороссийского края. Од., 1850–1853. Ч. 1–2; Державин Н.С. Болгарские колонии Новороссийского края. Херсонская и Таврическая губернии. Симферополь, 1908; Писаревский Г.Г. Из истории иностранной колонизации в России в XVIII в. М., 1909; Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. СПб., 1910. Т. 14: Новороссия и Крым; Багалій Д.I. Заселення Південної України (Запорожжя и Новоросійського краю) і перші початки ії культурного розвитку. Харьків, 1920; Дружинина Е.И. Северное Причерноморье в 1775–1800 гг. М., 1959; она же. Южная Украина в 1800–1825 гг. М., 1970; она же. Южная Украина в период кризиса феодализма, 1825–1860 гг. М., 1981; Кабузан В.М. Народонаселение Бессарабской области и левобережных районов Приднестровья (конец XVIII – первая половина XIX в.). Киш., 1974; он же. Заселение Новороссии (Екатеринославской и Херсонской губерний) в XVIII – первой половине XIX в. (1719–1858 гг.). М., 1976; Наулко В.И. Развитие межэтнических связей на Украине. К., 1975; Тимофеенко В.И. Города Северного Причерноморья во второй половине XVIII в. К., 1984; Белова Е.В. Миграционная политика на Юге Российской империи и переселение болгар в Новороссийский край и Бессарабию (1751–1871 гг.). М., 2004; Греки России и Украины. СПб., 2004.
Белова Е.В. Новороссия // Большая российская энциклопедия
В последней трети 19 – нач. 20 вв. понятие «Н.» применялось к территории Бессарабской губернии
то есть поначалу Бессарабия Новороссией не считалась
а то я подумал, что что-то пропустил
Результатом присоединения к Рос. империи Бессарабии по Бухарестскому миру 1812 и успехов рос. армии в рус.-тур. войне 1828–29 стало массовое переселение из Османской империи в Буджак болгар и гагаузов. Положением К-та министров от 5(17).8.1819 дальнейшее переселение иностр. «выходцев» было прекращено.
то есть между 1812 и 1819 люди переселялись, в 1819 переселение было прекращено, в 1829 опять началось.
а кто знает - почему в 1819 г. было принято такое решение?
то есть поначалу Бессарабия Новороссией не считалась
В XVIII в. Бессарабия вообще не входила в состав Российской империи, в отличие от остальных земель Новороссии, которые были в основном присоединены при Екатерине II. Она создала Новороссийскую губернию, существовавшую в первый раз в 1764-1783 гг., и несколько раз увеличивала её территорию. Бессарабия (завоёванная земля между Днестром, Прутом и низовьями Дуная) была присоединена России по Бухарестскому договору 1812 г.
то есть между 1812 и 1819 люди переселялись, в 1819 переселение было прекращено, в 1829 опять началось.
а кто знает - почему в 1819 г. было принято такое решение?
Во втором ‒ третьем десятилетиях XIX в. процесс земледельческого заселения Новороссии продолжается, причем наиболее быстро осваивается менее обжитая Херсонская губерния, в то время как темпы заселения соседней Екатеринославской губернии сильно замедляются. С начала второго десятилетия XIX в. несколько изменяется переселенческая политика правительства. Выдающуюся роль в этом сыграл генерал-губернатор Новороссийского края в 1805‒1814 гг. генерал-лейтенант А.-Э. Ришелье. Последний принадлежал к числу тех государственных деятелей, которые прекрасно понимали неразумность такой политики, когда переселенцы из внутренних губерний страны не пользовались никакими льготами и не получали никакой помощи. Все это тормозило ход заселения окраин, усиливало аграрное перенаселение в районах старого освоения и, кроме того, ставило иностранных колонистов в незаслуженно привилегированные условия. Ришелье много лет неустанно боролся за облегчение условий заселения Новороссии переселенцами из других районов страны и, в конечном счете, эта деятельность принесла некоторые плоды. 28 июня 1806 г. Ришелье писал министру финансов о необходимости выдавать денежное пособие переселенцам, не получающим от казны никакой помощи, «между тем как иностранные переселенцы, снабдеваясь от казны всеми пособиями, пользуются довольною от всех казенных и общественных повинностей льготою»114. В целях улучшения положения переселенцев он призывал освобождать их от казенных податей на 5 лет и от рекрутского набора на три года. 7 октября 1811 г. Ришелье сообщал министру финансов {191} Д.А. Гурьеву о тяжелом положении «внутренних» переселенцев, призывая принять срочные меры для облегчения их участи. «Имейте милосердие с нашими бедными переселенцами, ‒ отмечал он, ‒ не доводите их до совершенного разорения… Если иностранные переселенцы при переходах и при водворении толико от казны вспомоществуясь, пользуются обильною льготою, то, по мнению моему, весьма заслуживают некоторое облегчение внутренние наши переселенцы»115.
В какой-то мере пожелания Ришелье были учтены в указе 17 июня 1812 г., определившим порядок переселения казенных крестьян и казаков в Новороссийский край116. Этот закон предоставлял пятилетнюю льготу всем переселяющимся после 1805 г. и всем впредь желающим переселиться. Одновременно он давал местному начальству право выдавать нуждающимся денежные ссуды «из сумм за винный откуп» и хлеб на посевы и пропитание из хлебных магазинов. Однако от отправления рекрутской повинности «внутренние» переселенцы так и не были освобождены. Закон 1812 г. сделал Новороссию основным легально дозволенным районом заселения «до того времени… пока в других губерниях приведены будут в известность те земли, кои переселенцам отводимы быть могут». Вновь вступил в силу указ 6 июля 1781 г., по которому земли переселенцев переходили к крестьянам, остающимся на прежних местах жительства», за что те уплачивали в казну подати за выбывших в течение полутора лет. Украинское казачество получало только полуторагодичную льготу, так как имело право продавать свои земельные участки.
Превращение Северного Причерноморья в единственный легально заселяемый район России совпадало с интересами помещиков юга страны. Это открывало перед ними новые возможности для получения дешевой рабочей силы, а также для расселения на своих землях части новоселов с последующей их записью за собой в ревизские сказки. Закон 1812 г. можно считать новой и теперь уже последней победой помещиков Новороссии.
В 1811 г. было временно прекращено заселение Новороссии евреями. Херсонский военный губернатор докладывал Александру I, что на их водворение в 1807‒1810 гг. было израсходовано 145 680 руб., но для помощи переселившимся и ожидающим переселения требуется еще 219 тыс. руб., тогда как в наличии имеется всего 2519 руб.117 Губернатор заявил, что, по его мнению, евреев вообще «переселять более не должно», так как «по непривычке евреев к хлебопашеству и по нечистоте в житии их, смертность между ними весьма велика»118. Александр I временно («по причине уменьшения сумм на водворение евреев») приостановил это переселение. Вновь оно возобновилось в 1822 г. («по причине бывших неурожаев хлеба» в Белоруссии)119 и продолжалось до конца рассматриваемого нами периода.
Переселение иностранцев в Россию в значительных размерах было прекращено указом от 5 августа 1819 г.120 С 25 октября 1819 г. русским миссиям за рубежом было запрещено выдавать паспорта «переселяющимся в Россию и в царство Польское иностранцам»121. С 1820 г. иностранцы прибывали в Россию лишь в небольшом количестве и по специальным разрешениям. Прекращение переселения иностранцев, получившего такой широкий размах в 50‒70-х годах XVIII в. и в начале XIX в., объяснялось как истощением резервов казенной земли, так и {192} экономическими причинами (переселение своего коренного населения обходились намного дешевле). {193}
114Флоровский А. Несколько фактов из истории русской колонизации Новороссии в начале XIX века. ‒ ЗООИД, 1919, т. XXXIII, с. 34. {191}
115Флоровский А. Указ. соч., с. 35.
116 ПСЗ, т. XXXII, № 25150, с. 364.
117 ПСЗ, т. XXXI, № 24185-а от 6 апреля 1811 г., с. 1.
118 Там же.
119 ПСЗРИ, т. I, № 52 от 12 января 1826 г., с. 74.
120 ПСЗ, т. XXXVI, № 27912, с. 325.
121 Там же, № 27954, с. 362. {192}
Кабузан В.М. Заселение Новороссии (Екатеринославской и Херсонской губерний) в ХVIII ‒ первой половине ХIХ века (1719‒1858 гг.). М.: Наука, 1976. С. 191‒193.
НОВОРОССИ́ЙСКАЯ ГУБЕ́РНИЯ, адм.-терр. единица на территории Левобережной Украины и Правобережной Украины в 1764–83 и 1796–1802. Адм. центр – крепость Св. Елисаветы (1764–65; ныне г. Кировоград), г. Кременчуг (1765–83); г. Екатеринослав (1796–1802; в 1797/98–1802 назывался Новороссийск, ныне Днепропетровск).
Создана путём преобразования Новой Сербии указом имп. Екатерины II от 22.3(2.4).1764. Уже через неск. месяцев, 11(22) июня, в её состав были включены поселения Укр. линии и близ неё, а 22 июля (2 авг.) – Славяносербия, преобразованная в Екатерининскую пров. Н.г. В сентябре того же года в состав Н.г. переданы м. Власовка и крепость Кременчуг. В 1765 к Н.г. присоединён Бахмутский у. (входивший ранее в состав Воронежской губ.), включён ряд местечек Полтавского полка. С 1765 делилась на 2 провинции – Екатерининскую и Елисаветградскую. В воен. отношении Н.г. подчинялась Воен. коллегии, а в гражданском – Сенату. В 1760-е гг. для колонизации территории Н.г. широко привлекались переселенцы из Молдавского, Валашского княжеств, нем. колонисты (стали развивать в Н.г. садоводство и виноградарство) и др. 3(14).8.1775 к Н.г. присоединена территория ликвидированной Запорожской Сечи; одновременно были уточнены границы Н.г. с Малороссийской губернией. По инициативе Г.А. Потёмкина, закреплённой указом имп. Екатерины II от 3(14).10.1777, Екатерининская пров. Н.г. была передана в состав Азовской губернии. Н.г. ликвидирована указом имп. Екатерины II от 30.3(10.4).1783, её территория вошла в состав Екатеринославского наместничества (см. в ст. Екатеринославская губерния).
Н.г. вновь создана указом имп. Павла I от 12(23).12.1796. Включила территорию Вознесенского наместничества (см. Вознесенская губерния), Екатеринославской губ. и Таврической области. Делилась на уезды: Бахмутский, Екатеринославский (Новороссийский), Елисаветградский, Мариупольский, Новомосковский, Ольвиопольский, Павлоградский, Перекопский, Ростовский, Симферопольский, Тираспольский, Херсонский. Нас. св. 835 тыс. чел. (1797). Развивались земледелие, торговля, обрабатывающая пром-сть. Высокого уровня достигли скотоводство (в т.ч. разведение крупного рогатого скота и овцеводство) и коневодство. Указом имп. Александра I от 8(20).10.1802 Н.г. разделена на Екатеринославскую губ., Николаевскую губернию и Таврическую губернию.
Лит.: Скальковский К.А. Опыт статистического описания Новороссийского края. Од., 1850–1853. Ч. 1–2; Дружинина Е.И. Северное Причерноморье в 1775–1800 гг. М., 1959; Кабузан В.М. Заселение Новороссии (Екатеринославской и Херсонской губерний) в ХVIII – первой половине ХIХ в. (1719–1858 гг.). М., 1976.
Белова Е.В. Новороссийская губерния // Большая российская энциклопедия
Белградский мир 1739 г.:возвращение России северной части причерноморских степей
18 сентября 1739 г. в турецком лагере под Белградом был подписан мирный договор России с Османской империей. Его особенностью было то, что с российской стороны его подписал не русский дипломат, а французский посол в Турции маркиз де Вильнёв12, который ранее много сделал для того, чтобы подтолкнуть Турцию к войне против России.
Белградский договор был выгоден туркам, так как лишал Россию почти всех плодов её военных побед, но, тем не менее, он означал большой шаг вперёд для Петербурга, так как по сути возвращал территориальную ситуацию в Причерноморье к моменту наивысших успехов Петра I ‒ к дипломатическим последствиям Азовских походов.
Во 2-й статье Белградского мира было указано, что «границы обеих империй быть имеют те, как учреждены и постановлены были в прежних трактатах, а наипаче как оные явственно толкованы будут при договоре, который по силе сего трактата произведён быть имеет»13.
3-я статья, прямо ссылаясь на границы конвенции 1700 г., декларировала разрушение взятого русскими Азова, территория которого объявлялась «пустой», нейтральной землёй, которая «между двумя империями барриерою служить будет». Взамен этого России дозволялось построить новую крепость вблизи донского острова Черкасский14, а туркам ‒ на своих кубанских границах. Эта же статья прямо запрещала России иметь не только военные, но и торговые суда в Азовском и Чёрном морях.
4-я статья объявляла, что конкретные границы владений в Причерноморье будут обозначены специально назначенными комиссарами обеих сторон.
В 5-й статье, касавшейся запретов подданным обеих стран совершать взаимные нападения и грабежи, отдельно упоминались «казацкие подданные ея императорского величества городы и поселения, по рекам Днепру, по Дону и инде поселённые»15.
Отметим, что по этому договору территории казацких поселений являлись обособленными от земель Российской империи (и потому Петербург не мог их размежёвывать и определять границы казачьих земель), хотя казаки сами по себе признавались подданными России. Мы имеем дело с обычной практикой турок, аналогичным образом простиравших свою власть над причерноморскими татарами. Петербург такое разделение тоже устраивало, так как полунезависимый статус тех же запорожцев избавлял русские власти от многих претензий соседних народов, жаловавших на какие-либо предосудительные дела казачьей вольницы, но позволял располагать казаками в случае войны в этом регионе.
Границы России и Турции на Правобережье и Левобережье Днепра определялись Нисской (г. Ниш в современной Сербии) конвенцией 3 октября того же года, также подписанной с российской стороной маркизом де Вильнёвом, который вообще вряд ли представлял себе географию пограничных земель между Россией и Турцией. Конвенция состояла из трёх статей. По 1-й статье границы на правом берегу Днепра должны были проходить согласно русско-турецкой конвенции 22 октября 1705 г.
Бугская конвенция 1705 г. даёт только примерные ориентиры, к примеру, сообщая, что граница должна идти от польских пределов близ реки Южный Буг «до {115} наших комиссарских обозов», оттуда снова Бугом «за два часа» до реки Ташлык, от неё полем через реку Мертвовод к реке Еланец, её устью при впадении в Великий Ингул (как затем оказалось, Еланец впадает не в Ингул, а Южный Буг), затем через реку Великий Ингул полем до речки Исуни (ныне Висунь), от неё до Ингульца, перейдя который у Бекенеского брода и далее полем до устья реки Каменки, впадающей в Днепр16. Под Каменкой, вероятно, имеется в виду р. Базавлук, приток Днепра, в который впадает Каменка ‒ в таком случае граница на левом берегу Днепра, описанная Нисской конвенцией, продолжает линию границы на Правобережье.
Согласно 2-й статье Нисской конвенции 1739 г., граница на левом берегу Днепра шла от устья Конских Вод (ныне река Конка южнее Запорожья) по прямой линии к истоку реки Большая Берда (ныне ‒ Берда). Земли южнее этой линии, ограниченной рекой Большая Берда, то есть до её устья при впадении в Азовское море, отходили Турции, севернее ‒ России.
По 3-й статье конвенции земли между Большой Бердой и рекой Миус (то есть примерно между современными Бердянском и Таганрогом) проводились согласно трактату 1700 г.17 Вероятно, имелась в виду 6-я статья конвенции 1700 г., согласно которой земля от Миуса до Перекопа превращалась в незаселённую территорию, которую для своих хозяйственных нужд (выпас скота, сенокосы, заготовка дров, устройство пасек) могли использовать подданные обеих империй при условии мирного и безоружного нахождения на этих территориях18. Вильнёв подписал договор, вдвое сокративший прежнюю нейтральную территорию между Перекопом и Миусом, отдав западную половину в руки турок19.
На месте уточняла границу на Правобережье Днепра комиссия, в которой Россию представлял киевский губернатор И.И. Неплюев. Она закончила работу 4 ноября 1740 г. подписанием соответствующего соглашения.
Согласно её итогам, граница между российскими и турецкими владениями шла от польской границы вниз по Южному Бугу до реки Ташлык, оттуда полем через реку Гарбузену, где поставлены два пограничных знака. Далее комиссия встретила затруднение, так как условленная конвенцией 1705 г. граница должна была проходить место впадения реки Еланец в реку Великий Ингул, но оказалось, что первая река впадала в Южный Буг. Поэтому граница была проведена через устье реки Громоклея, впадающей в Ингул, с оговоркой, что российские подданные не будут чинить никаких препятствий турецким, которые будут заготавливать лес на российском берегу этой реки, так как они пользовались этим лесом исстари. Более проблем не было, и граница, с устройством в основных пунктах граничных знаков, была проведена по предписанной конвенцией 1705 г. линии20.
Разграничение территорий на Левобережье Днепра было завершено 12 октября 1742 г. Здесь комиссары вместо знаков насыпали курганы по берегам пограничной реки Конские Воды до её верховьев и оттуда к верховьям реки Большая Берда. От «развилины» Большой Берды (то есть от впадения в неё крупного притока реки Каратыш, или Каратич на карте Атласа 1745 г.) и до устья реки Миус территория оставалась по договору 1700 г. и последующих соглашений о границах21 ничейной, то есть с общим хозяйственным пользованием турецких и российских подданных. {116}
Резюмируя территориальные результаты Белградского мира, исследовавший расширение России Б.Э. Нольде писал: «Хотя императрице Анне не удалось восстановить завоевания Петра I, её усилия в этом направлении свидетельствуют о том, что импульс, заданный великим монархом в 1695 и 1696 г., не угас»22.
Если же абстрагироваться от результатов походов Петра I, а принимать во внимание только ситуацию перед русско-турецкой войной 1735‒1739 гг. и после неё, то следует признать, что по итогам Белградского мира Россия приобрела в Северном Причерноморье территории, сравнимые по размерам с завоеваниями времён Екатерины II: Россия получила выход к Азовскому морю, граница между турецкими и российскими владениями сдвигалась на 200‒250 км к югу, приближаясь к Чёрному морю по течению Днепра до 100 км. Русско-турецкая война 1735‒1739 гг., таким образом, не была «одной из наименее удачных войн России»23, значение этой войны иллюстрируют дальнейшие события на присоединённых по её итогам территориях.
С 1739 г. Россия юридически закрепляет за собой основу будущей Новороссии, и начинает решать задачу по освоению присоединённых территорий, заселяя новые земли в рамках государственной политики и обеспечивая им военную защиту.
Территория и население Северного Причерноморья в середине XVIII в.Запорожские казаки
С установлением в 1739 г. мира причерноморские степи зажили прежней жизнью. Издавна проживавшие там запорожцы, возвратившись в русское подданство, получили возможность снова пользоваться этими территориями, вернувшимися в состав России. Украинский историк Г.Г. Шпиталёв считал, что целью возвращения запорожцев в российское подданство и было их стремление с помощью русского оружия вернуть земли, отошедшие к Крымскому ханству в 1714 г. ‒ «иначе возвращаться под российскую протекцию запорожцам просто не было смысла»24. Отметим, что само использование запорожцами степей будущей Новороссии с 1739 г. действительно было обусловлено усилиями российской армии и дипломатии. В 1737 г. на Немировском конгрессе турецкая сторона предложила принять условиями мира тщательно продуманную в Стамбуле систему барьерных территорий в Северном Причерноморье с условиями обезлюдить земли между Киевом и Васильковым с одной стороны, и Бендерами и Очаковом ‒ с другой. Татары должны были быть выселены за Днестр, а запорожцы переселены в отдалённые от границ места Российской империи. Русские дипломаты от этого плана категорически отказались, заявив, что запорожцы не только защищают границы от набегов татар, для которых очень легко проскочить барьерные земли, но и являются «совладетелями этих мест»25. Конгресс закончился безрезультатно, а на переговорах под Белградом в 1739 г. вопрос о выселении запорожцев уже не поднимался. {117}
Запорожцы разбредались по своим рыбным и охотничьим угодьям на широких пространствах от польских границ до малороссийских пределов, но их занятия не всегда были мирными. Многие уходили в гайдамаки, которые, совершая свои набеги на Правобережной Украине, использовали как базу и левобережные украинские территории, и новоприсоединённые к России степи, и турецкие владения.
Пик действий гайдамаков пришёлся на рубеж 40‒50-х гг. XVIII в., когда ряд их дерзких походов получил отражение даже в дипломатической переписке между Петербургом и польским двором, так как по польским расследованиям следы гайдамаков вели на российскую Левобережную Украину26. Русские власти, как могли, пресекали такие действия своих подданных, но число гайдамаков, среди которых были и польские подданные, не уменьшалось. Маскировались под гайдамаков для грабежей на обоих берегах Днепра и обычные разбойники с польских территорий, под видом гайдамаков совершали нападения на польские земли и турецкие подданные.
Вероятно, принятые российскими властями меры против набегов гайдамаков на польские земли принесли свои плоды, так как жалобы польской стороны на набеги русских подданных к 1760 г. исчезли, а польско-саксонские дипломаты в Стамбуле совместно делали представления султану об изгнании гайдамаков из турецких владений в Северном Причерноморье27.
Прежняя опора гайдамаков ‒ Запорожская Сечь ‒ была в основном занята собственными делами. В последние десятилетия своего существования она представляла собой как бы зачаток государственности. Ядро Запорожья составляли, если можно так выразиться, «классические» казаки ‒ жители Сечи, неженатые воины, не занимавшиеся физическим трудом. Многие из них, впрочем, расходились из Сечи по Северному Причерноморью на промыслы, в основном рыболовные или охотничьи, и доходили достаточно далеко, вплоть до территорий донских казаков, издавна основывая в степях зимовники. Фактически все новоприсоединённые к России по Белградскому миру территории были ареалом запорожцев. Были казаки, которые возвращались из Сечи в родные места на территории польской или российской Украины. Другие казаки, выселяясь из Сечи, заводили семьи и жили в степных поселениях, занимаясь обычной жизнью украинского крестьянина, осваивая тем самым незаселённые ранее территории. В 1773 г. на Правобережье Днепра было 11 таких запорожских сёл, а на Левобережье ‒ 1628. Эти цифры слишком малы для таких просторов, и они важны лишь как определённая тенденция в развитии территорий.
На подконтрольные казакам земли уходили и жители собственно украинских территорий Российской империи и Речи Посполитой, а также представители всех остальных соседних народов. Не будучи членами казачьего братства, они, нанимаясь батраками на рыбные промыслы или занимаясь хлебопашеством, были своеобразными подданными Сечи, которая собирала с них налоги. Российский генерал серб П.А. Текели, которому в 1775 г. поручено было ликвидировать Запорожскую Сечь, насчитал в её землях на правом берегу Днепра более 21 тыс., а на левом ‒ более 26 тыс. человек неказачьего населения обоего пола и всех возрастов (численность элитарной казачьей прослойки квазигосударственного образования запорожцев тогда же была определена генералом П.А. Текели в 1100 человек)29.
Одной из особенностей Сечи было то, что казаки почти до последнего десятилетия существования своей вольницы не занимались определением собственных границ. {118} Этот вопрос стал интересовать их только тогда, когда они со всех сторон оказались стеснены другими претендентами на не имевшие ранее оседлого населения степи.
В 1743 г. запорожцы, узнав о завершении разграничения между Россией и Турцией на Левобережье Днепра, двинулись на восток в поисках рыбных угодий, и столкнулись в Приазовье с донскими казаками, где последние занимались теми же промыслами, что и украинские казаки, придя туда одновременно с ними.
После нескольких стычек оба казачьих войска отправили в Петербург жалобы друг на друга, прося императрицу Елизавету Петровну приказать удалиться с Миуса и Кальмиуса соперничающей стороне.
10 октября 1743 г. Сенат велел разобрать спор, определить принадлежность степей Приазовья, опираясь либо на предоставленные казаками документы, либо, при их отсутствии, на рассказы старшин, и сообщить результат в Сенат30. К казакам была отправлена комиссия подполковника Я. Бильса. Он выяснил, что никаких документов на право владения спорными землями ни у донских, ни у запорожских казаков нет, по опросам старшин исконную принадлежность земель установить тоже невозможно, так как каждая сторона считает эти земли своими. В связи с этим Сенат решил самостоятельно разграничить территории донцов и запорожцев, поделив спорное побережье. По сенатскому указу от 30 апреля 1746 г. к запорожцам отходили земли на левобережье Днепра, отграниченные его притоком рекой Самарой, затем Волчьими Водами, верховьями Берды, Кальчика и Кальмиусом. Донские казаки получили земли восточнее Кальмиуса. Граница, проходящая по этой реке, продолжалась с её верховьев по прямой линии. На ней предписывалось поставить межевые знаки и казакам её запрещалось пересекать без настоятельной необходимости31.
Разграничение интересно тем, что Петербург определил запорожцам и донцам те земли между Бердой и Миусом, которые по Нисской конвенции с турками были объявлены нейтральными. Договоры не запрещали русским подданным приходить на эти территории на промыслы, но оказалось, что претендентов на одни и те же ловли нужно развести, и такое решение означало, что фактически барьерной территорией распоряжался Петербург.
В следующем 1747 г. запорожцы в том же Приазовье вступили в конфликт с турецкими подданными ‒ ногайскими татарами, которые из-за бескормицы перегнали свои табуны на восточный берег Берды. Татары в обоснование своих прав утверждали, что земли вплоть до Азова ‒ их древние владения, на которых кочевали их предки. Запорожцы, стеснённые новыми соседями, обращались с жалобами в Сечь и в Киев, но там осторожничали, не будучи уверенными в принадлежности этих территорий России32. Судя по всему, запорожцы и татары снова сами нашли выход из такого соседства ‒ в 1773 г. проезжавший через Приазовье академик И.А. Гюльденштедт записал: «Хотя страна эта уже по старым трактатам принадлежала России, однако в мирное время крымские татары пользовались ею для своих пастбищ, выгоняя летом в степь между Бердою и Миусом свои стада, в особенности овец, и изготовляя себе арбы в лесу на берегах Миуса»33. Отметим, что как раз по трактатам земля считалась ничейной, но на практике её действительно освоили российские подданные. И.А. Гюльденштедт продолжает: «До войны (до 1768 г. ‒ М.А.), когда окрестности Таганрога {119} представляли еще пустыню, запорожцы за известную пошлину, взимаемую овцами, позволяли крымским татарам переходить через Кальмиус со скотом, который они и пасли летом на всём пространстве до Самбека, откуда к осени возвращались в Крым»34.
Своеобразное положение причерноморских и приазовских степей демонстрирует неприменимость к ним традиционных представлений о владении территориями и бессмысленность споров о границах запорожских, донских и татарских владений, если даже официальные власти России и Турции слабо представляли себе действительное положение дел в них.
Показательным фактом является то, что первый официальный атлас Российского государства, «Атлас Российский», изданный в 1745 г., уже после всех разграничений в Причерноморье, оставляет за пределами российских владений присоединённые по Белградскому миру территории, и от Киевской или Воронежской губернии до Крыма не указаны вообще никакие границы.
Через 10 лет после конфликта запорожцев с донцами в Приазовье, севернее ‒ в бассейне реки Самары ‒ вспыхнул новый конфликт, связанный с претензиями запорожцев. На этот раз другой стороной конфликта стали украинцы Полтавского и Слободского полков, расселявшиеся по берегам этой реки. Судя по всему, опыт противостояния с донцами запорожцами был учтён, так как они в подтверждение своих прав ссылались не только на сенатское решение 1746 г., определившее реку Самару границей запорожских владений, но и предоставили в Петербург копии двух древних грамот от польского короля Стефана Батория и украинского гетмана Богдана Хмельницкого. Грамоты эти были поддельными35. В 1756 г. Сенат, не найдя никаких упоминаний об этих грамотах как в прежних малороссийских делах, так и в московском архиве Коллегии иностранных дел, не стал принимать их во внимание, учитывая, что по документам времён Богдана Хмельницкого гетманская Украина была одним целым с Запорожской Сечью и никаких границ между ними не было36. В Петербурге отказались выселять малороссиян с этих территорий и не стали запрещать им селиться там впредь, впрочем, и запорожцы отказались оттуда уходить. Принципы сосуществования запорожцев и малороссиян в степных землях, следовательно, снова должны были определять сами жители.
С турецкими подданными у запорожцев конфликты редко носили территориальный характер. Причины ссор между запорожцами и татарами были другого плана ‒ то одни, то другие обвиняли друг друга в набегах, угонах скота, грабежах и т.д.
Обычно решение двусторонних споров запорожцев и татар как русскими, так и турецкими властями отдавалось в их же руки, и действительно, степные соседи, пользовавшиеся автономными правами, самостоятельно регулировали все свои конфликты. Петербургские власти вмешивались только тогда, когда в конфликтах участвовали официальные представители турецкого начальства, как, например, в 1750 г., когда в турецкой крепости Очаков был повешен российский подданный, запорожец Качинский, обвинённый в шпионаже. После протеста русского резидента Порта официально заявила, что виновные в этом уже наказаны37.
Запорожско-татарские конфликты были для русской дипломатии поводом настоять на отправке в Крым российского представителя для решения споров на месте, но турки противились самостоятельным отношениям Крымского ханства с Россией. {120} В 1752 г. Порта вместо отправки российского представителя в Крым предложила направить запорожского представителя в Очаков38. В итоге российским дипломатам в 1758 г. удалось уговорить крымского хана принять в Бахчисарае российского консула (им стал хорошо знакомый хану путивльский купец Алексей Шестаков), но тот мог заниматься только торговыми делами, не вмешиваясь в конфликты татар с запорожцами. Впрочем, А. Шестакову не удалось воспользоваться своим новым статусом ‒ к власти в Крыму втом же году пришёл хан Крым-Гирей, который отказался признавать его полномочия, но позволил жить и торговать в Крыму. К 1761 г. хан стал склоняться к признанию официальных полномочий А. Шестакова, но тот в это время скончался. Только в 1763 г. Крым-Гирей согласился принять в своей столице русского консула, которым стал премьер-майор А.Ф. Никифоров. {121}
12 Там же. № 7900.
13 Там же.
14 В середине 1740-х гг. этим правом Россия воспользовалась, решив основать на Дону Крепость Святого Димитрия Ростовского (строительство завершено в 1761 г.), на месте которой и возник нынешний Ростов-на-Дону.
15 ПСЗРИ-I. Т. 10. № 7900. {115}
16 Там же. Т. 4. № 2077.
17 Там же. Т. 10. № 7915.
18 Там же. Т. 4. 1804.
19Нольде Б.Э. История формирования Российской империи. СПб., 2013. С. 411.
20 ПСЗРИ-I. Т. 11. № 8276.
21 Там же. № 8628. {116}
22Нольде Б.Э. Указ. соч. С. 415.
23 Р.Т. Дейников, справедливо не соглашаясь с такой оценкой войны в отечественной и зарубежной историографии и отмечая серьёзные изменения «в балансе региональных сил и интересов», тем не менее, не считал значимым тот факт, что «Белградский мир 1739 г. слегка сдвинул южные границы России ближе к Чёрному морю» (Дейников Р.Т. Россия, Турция и Крымское ханство в 40‒60-х гг. XVIII в. // Российская история. 2009. № 6. С. 147). Однако и само перемещение границ на 200‒250 км к югу нельзя назвать «слегка» сдвинутым.
24Шпитальов Г.Г.Запорозьке військо в російсько-турецькій війні 1735‒1739 років. Запоріжжя, 2002. С. 5.
25Орешкова С.Ф. Немировский конгресс. От двусторонних османо-российских отношений к Восточному вопросу. М., 2015. С. 203‒204. {117}
26Анисимов М.Ю. Российская дипломатия в Европе в середине XVIII в. М., 2012. С. 239‒240.
27Он же. Семилетняя война и российская дипломатия в 1756‒1763 гг. М., 2014. С. 404.
28Нольде Б.Э. Указ. соч. С. 426.
29 Там же. С 427. {118}
30ПСЗРИ-І.Т. 11. №8804.
31 Там же. Т. 12. №9282.
32 См. подробнее: LV. Кальмиусская паланка. Пограничный инцидент 1747 года с ногайцами // Мариупольский краеведческий сборник 2014 г. Мелитополь, 2014. С. 6‒16.
33 Дневник путешествия в южную Россию академика С.-Петербургской академии наук Гильденштедта в 1773‒1774 г. // ЗООИД. Т. 11. Одесса, 1879. С. 189. {119}
34 Там же. С. 222.
35Эварницкий Д.И. Указ. соч. Т. 2. СПб., 1895. С. 60‒61; Нольде Б.Э. Указ соч. С. 434.
36ПСЗРИ-І. Т. 14. № 10.562.
37Анисимов М.Ю. Российская дипломатия в середине XVIII в. С. 287. {120}
38 Там же. С. 297. {121}
История Новороссии / Отв. ред. В.Н. Захаров; Рос. ист. об-во; Ин-т рос. истории Рос. акад. наук. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив. 2017. С. 115‒121.
Россия, Османская империя и Крымское ханство в середине XVIIIв.
И Российская империя, и Османская империя не испытывали желания после войны 1735‒1739 гг. снова скрестить оружие на поле боя. Справедливо мнение А.С. Тверитиновой, исследовавшей русско-турецкие отношения в период правления Елизаветы Петровны: «Что касается политики России в отношении к Османской империи в рассматриваемый период, то несомненно, что она характеризовалась последовательным дружелюбием и стремлением разрешить обоюдные вопросы, вытекающие в эти годы из общей международной и внутриполитической обстановки, путём мирного урегулирования и соблюдения взаимных интересов»39. С этой точкой зрения согласны и С.Ф. Орешкова и Н.Ю. Ульченко: «после экспансионистских претензий, высказывавшихся в эпоху Анны Иоанновны, Россия почти на 30 лет снова вернулась здесь (в Причерноморье. ‒ М.А.) к активной обороне»40.
Османская империя, уже не имевшая сил не только для расширения своих территорий, но и для реванша за территориальные уступки по итогам русско-турецкой войны 1735‒1739 гг., также поддерживала мирные отношения с Россией. Как высказался в беседе с русскими дипломатами в 1751 г. реис-эфенди (глава турецкой дипломатии) Наили Абдулла-паша, будущий визирь и убеждённый сторонник добрососедских отношений с Россией, Очаков от Бога определён Порте, а Азов ‒ России, и потому эти территории и вернулись к своим хозяевам после прошедшей войны41.
Опорой турецкого влияния в регионе всегда было Крымское ханство. Война 1735‒1739 гг. стала для Крыма мощнейшим потрясением. Враги впервые ворвались на полуостров, а татарские армии не смогли отстоять даже Бахчисарай, разрушенный русскими. Более того, защитить Крым тогда не смогли и османские войска42. Обстановка в Северном Причерноморье резко изменилась. Теперь степным народам было очевидно, что Стамбул уже не может гарантировать их безопасность. В крымской верхушке, судя по дальнейшей политике ханов, боролись теперь две тенденции ‒ желание отомстить русским за разгром Крыма и стремление не обострять с ними отношения. {121}
В Османской империи до середины 1750-х гг. преобладала линия на сохранение мира с Россией. Историк Крымского ханства В.Д. Смирнов писал о политике Порты в отношении Крыма в середине XVIII в.: «Страсть к нападению сменилась заботой о самозащите; воинственные порывы привыкшего к разбоям населения пришлось сдерживать силой власти... даже простое обуздание бурного татарского народонаселения ставилось теперь в заслугу тем самым ханам, которых прежде сменяли, если они обнаруживали мирные наклонности в своём характере и образе действий»43.
Серьёзным испытанием для крымских ханов стало строительство в начале 1752 г. новой русской Крепости Св. Елисаветы (будущий Елисаветград, совр. Кропивницкий) на присоединённых к России в 1739 г. территориях. В Бахчисарае, вероятно, осознав последствия появления русского форпоста в причерноморских степях, подняли тревогу и вызвали официальные протесты Порты против строительства крепости. Многолетнее дипломатическое противостояние между Петербургом и Стамбулом, втянувшее в себя дворы европейских держав и задержавшее возведение крепости, закончилось в 1764 г. повелением Екатерины II завершить строительство44.
Возможно, что именно появление новой русской крепости заставило крымскую верхушку в середине 50-х гг. XVIII в. пойти на обострение отношений с Россией. Ранее спокойно правивший в Бахчисарае хан Арслан-Гирей с 1754 г. постоянно поднимал в Стамбуле вопрос о праве России на строительство Крепости Св. Елисаветы. В итоге в 1755 г. он, после выговоров, был смещён Портой и заменён Халим-Гиреем.
В мае 1758 г. осложнилась обстановка вблизи южных границ России, когда произошли столкновения у города Бендеры между буджакскими татарами (жившими в южной Бессарабии между Дунаем и Днестром) и едисанскими татарами, жившими восточнее, между Южным Бугом и Днепром. Едисанцы выступили против притеснявшего их сераскер-султана буджакского, сына крымского хана Халим-Гирея45.
Победа в столкновениях осталась за едисанцами, и крымский хан стал готовиться к карательному походу против них. Это не понравилось Стамбулу, и он стал искать способы смены хана. Одновременно Порта обратилась к русским властям с призывом отказать в приёме на своей территории едисанской орды, если та, спасаясь от крымцев, двинется к русским границам. Россия должна была выдавать беглых турецких подданных по 8-й статье Белградского мирного договора с Турцией. Едисанцы действительно обратились к российским властям с просьбой о принятии в подданство, но получили отказ46.
Ситуация продолжала накаляться, в Северном Причерноморье активно собирались с силами крымские татары, а турки усиливали свои приграничные гарнизоны. Однако такие меры вовсе не умиротворили восставших едисанцев, наоборот, к началу октября 1758 г. они осадили турецкую крепость Бендеры, вторглись в Молдавию, угнали на свою сторону много скота и совершили множество других насилий в отношении турецких подданных. Турки в Стамбуле, по словам русского резидента А.М. Обрескова, были даже довольны тем, что едисанцы не начали восстание зимой, когда замёрз бы Дунай, и это позволило бы мятежному народу пройти минимум до Адрианополя.
Порте пришлось сменить и буджакского сераскера, и крымского хана. Однако едисанцы отказались признавать ханом любого другого, кроме находившегося у них {122} Крым-Гирея, младшего брата хана Арслан-Гирея. Крым-Гирей специально прибыл к ним из Турции, где уже несколько лет жил, и являлся инициатором их выступления против хана Халим-Гирея. Порта была вынуждена согласиться с таким решением подданных и назначить Крым-Гирея крымским ханом (первое правление 1758‒1764), что принесло мир в причерноморские степи.
Крым-Гирей стал ханом в 41 год, будучи достаточно молодым для крымских властителей. Несмотря на свой возраст, он уже был известен не только в Стамбуле, но и в Петербурге, так как ранее, в 1750 г., будучи сераскер-султаном буджакским, вызвал обострение отношений Крыма и Порты с Россией, отправив своего представителя в Берлин. В тот же год он был лишён своего поста и уехал в Турцию.
После утверждения Крым-Гирея в Бахчисарае отношения России с Крымским ханством стали быстро ухудшаться. Крым-Гирей начал постоянно жаловаться Порте на действия России, а в 1759 г. расселил часть ногайских татар из днестровских степей в низовьях Днепра (стремясь ослабить напряжение среди татар из-за нехватки кочевий), чем перекрыл рыбные ловли запорожцев, вызвав очередной конфликт, и стал активно вмешиваться в дела нейтральной по Белградскому миру Кабарды.
В Петербурге уже серьёзно рассматривали возможность военного столкновения с Крымом, постоянно апеллируя к Порте о необходимости смены хана (признавая, что Порта сама этого желает, но опасается неповиновения татар) и извещая, что русское правительство вынуждено усилить гарнизоны в приграничных крепостях исключительно в оборонительных целях.
В это время в Европе шла Семилетняя война, Россия сражалась с Пруссией, и Крым-Гирей снова отправил своего эмиссара к прусскому королю, который прибыл к Фридриху II осенью 1761 г. Сам король ещё до начала Семилетней войны обратил внимание на Крым, способный отвлечь на себя силы русской императрицы, и охотно откликнулся на предложения дружбы от Крым-Гирея, рассчитывая на его военную помощь. По этой же причине Фридрих II отправил в Крым с ответной миссией своего лейтенанта барона А. фон дер Гольца.
Гольцу Крым-Гирей говорил о том, что ещё в юности поклялся отомстить России за разорение Крыма в войну 1735‒1739 гг., и он уверен, что именно ему, Крым-Гирею, суждено окончательно сокрушить русских, исконных врагов Крымского ханства47. Крым-Гирей слишком преувеличивал свои силы: в 1769 г., во время его второго правления, ему представится возможность атаковать Россию во время новой русско-турецкой войны, но он, обходя крепости и даже просто укреплённые городки (такие, как Цибулев), сумеет только разорить и сжечь опустевшие перед набегом деревни, в том числе и на польской территории.
Крымско-прусский союз не состоялся, так как сам Фридрих II после смерти российской императрицы Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 г. предписал своему эмиссару прекратить все антироссийские действия в связи с тем, что на престоле в Петербурге утвердился Пётр III, ставший его союзником. Примирение Петербурга и Берлина выбило почву из-под планов Крым-Гирея, которому пришлось отложить свои воинственные намерения.
Постоянные осложнения, возникавшие на южных рубежах России, вынуждали российское правительство уделять особое внимание и тратить огромные средства на укрепление границ в Северном Причерноморье. {123}
39Tвepитинoвa А.С. К истории русско-турецких отношений в елизаветинское время // Советское востоковедение. 1949. № 6. С. 323.
40Орешкова С.Ф., Ульченко Р.Ю. Россия и Турция (проблемы формирования границ). М., 1999. С. 30.
41 АВПРИ. Ф. 89. Оп. 1. 1751 г. Д. 3. Л. 90об.
42Дейников Р.Г. Указ соч. С. 147. {121}
43Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты: в 2 т. Т. 2. М., 2005. С. 70.
44 Подробнее: Анисимов М.Ю. Дело о строительстве российской Крепости Святой Елизаветы в международной политике середины XVIII в. // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. 2016. № 5. С. 71‒80.
45 АВПРИ. Ф. 89. 1758 г. Д. 6. Л. 49‒50, 111. Буджакские татары, ветвь ногайского племени, предпочитали оседлый образ жизни, в отличие от едисанцев, предпочитавших кочевья.
46Дейников Р.Т. Указ. соч. С. 148. {122}
47Мундт Т. Крым-Гирей, союзник Фридриха Великого. Пролог столкновений между Россией и Турцией // Известия Таврической учёной архивной комиссии. 1909. № 43. С. 32. {123}
История Новороссии / Отв. ред. В.Н. Захаров; Рос. ист. об-во; Ин-т рос. истории Рос. акад. наук. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив. 2017. С. 121‒123.
Укрепление южных границСлободской и Левобережной Украины в 30‒50-е гг. XVIII в.
Украинская линия и Украинский ландмилицкий корпус
Намерение устроить новую оборонительную линию, защищающую Украину от набегов крымских татар по образцу прежних линий Московского государства, по свидетельству мемуариста Х.Г. Манштейна, принадлежало Петру I, который не успел реализовать эту идею48.
К решению обустройства новой линии российское правительство вернулось только в 1730 г., когда генерал-майор граф И.Б. фон Вейсбах, служивший ранее полковником в Австрии, предложил эту идею императрице Анне Иоанновне и получил её одобрение49.
25 мая 1730 г. Военная коллегия предписала военному инженеру генералу А. Дебриньи осмотреть территорию между реками Орель и Северский Донец на предмет учреждения там укреплённой линии, что А. Дебриньи завершил осенью того же года50. Сама линия повторяла традиционное устройство своих северных предшественниц прежних веков, состоя из непрерывного вала из земли или леса с устроенными на ней опорными пунктами в виде крепостей разного размера.
В Петербурге озаботились организацией частей, призванных защищать как новую линию, так и в целом Украину. 15 января 1731 г. генерал-майорам А.И. Тараканову и А. Дебриньи было велено организовать на Украине особый воинский корпус в 20 полков из местных служилых людей.
Ещё в 1713 г. Пётр I распорядился создать в Киевской губернии пять поселённых полков, что стало началом украинской ландмилиции. Россия тогда не могла охранять свою протяжённую южную границу регулярными войсками, чего не выдержала бы казна, и в Петербурге воспользовались как известным способом существования казачьих формирований, так и австрийским опытом наличия поселённых полков сербской милиции на турецких границах, обеспечивающих себя собственным земледельческим трудом. Пётр Великий, очевидно, знал об особенностях военной службы сербов в австрийских владениях. Не случайно в 1723 г., решив увеличить численность полков украинской ландмилиции до шести (два регулярных и четыре иррегулярных), император предписал набирать в них офицеров, помимо местных дворян, «и из волохов и сербов, которые тамо обретаются и к тому годны»51.
Теперь же, в начале 1730-х гг., подготовка обороны южной границы России была возложена на президента Военной коллегии графа Б.Х. Миниха. Талантливый инженер и полководец, Миних взялся за дело с размахом. Именно по его плану количество полков ландмилиции увеличивалось до двадцати (шестнадцать конных и четыре пеших), комплектуемых, прежде всего, за счёт однодворцев Белгородской и Воронежской губернии, потомственных стражей южных русских границ.
Адъютант Б.Х. Миниха мемуарист Х.Г. Манштейн, покинув Россию в начале 40-х гг. XVIII в., высоко оценил в своих записках боевые качества украинских ландмилиционеров: «Линии охраняются 20 000 драгун из милиции, размещённых по крепостям и по {124} сёлам, нарочно для них выстроенным. В мирное время они получают на одну треть менее обыкновенного войскового жалованья, а взамен им розданы участки пахотной земли, которую они обрабатывают. Это войско набрано из 200 000 бедных дворянских семейств в областях Курской и Рыльской, так называемых однодворцев, то есть владельцев одного только двора, которые сами пашут свою землю. Эти же семейства обязаны ежегодно высылать на линию из своей среды известное число работников в помощь войску при земледельческих работах. Скажу мимоходом, что это превосходнейшее войско в России»52.
Однодворцы, направляемые в ландмилицию, должны были попадать туда по принципу жеребьёвки или очереди53. Записавшийся в милиционеры имел подпомощника, так как вдвоём им было легче основать хозяйство на новом месте; если же подпомощники не желали переселяться, то местному начальству следовало делать это принудительно. По данным донецкого историка В.А. Пирко, с 1732 по 1742 гг. на новые места для помощи милиционерам ежегодно отправляли около 12 тыс. человек54.
Резкое увеличение численности ландмилиционеров объяснялось тем, что им поручалась в том числе и оборона достаточно протяжённой новой пограничной оборонительной линии, получившей название «Украинская». Новая система укреплений должна была проходить от Днепра на восток на протяжении 268 вёрст55, опираясь на находящиеся перед ней реки Орель, Берестовую и Северский Донец.
Генерал А.И. Тараканов в 1732 г. предложил переселять ландмилицию к новой системе укреплений только после того, как оборонительная линия будет в основном создана, а также построены дома и распаханы поля для новых поселенцев, чтобы они не терпели нужды при прибытии на новое место. Строительство домов для ландмилиции, впрочем, затянулось, так как выходцы из великорусских земель не умели делать украинские мазанки, как им предписывалось. В итоге власти разрешили строить здания из привычных им брёвен в тех местах линии, где был лес.
Однодворцы переселялись на новые места крайне неохотно, в связи с чем ответственные за создание линии военные чины предлагали вместо великорусских однодворцев использовать для ландмилиции украинцев из слободских полков или возвращающихся из Польши на родину старообрядцев, но эти идеи не были приняты. Вместо этого правительство усилило репрессии в отношении беглых подпомощников и тех, кто их укрывал. Безземельные однодворцы, служившие у помещиков, отправлялись на новые места принудительно, получая по прибытии свои участки земли. В 1745 г. из Воронежской губернии к Украинской линии высылались все однодворцы, находившиеся под арестом56. Несмотря на эти и другие меры, в начале 50-х гг. XVIII в. количество однодворцев в полках ландмилиции всё равно оставалось значительно ниже списочного числа, и идея себя не оправдала.
Более успешными темпами шло создание укреплений. Масштабные работы, развернувшиеся на степной границе Украины в 1731‒1736 гг., позволили в основном возвести Украинскую линию57. В 1736 г., в условиях открытого разрыва с Османской империей, Петербург сосредоточил на Украине основные боевые силы, подчинив их Б.Х. Миниху. Фельдмаршал, прибыв к армии, сразу же озаботился приведением {125} Украинской линии в боеготовность, обнаружив недостатки её организации (в частности, слабую укрепленность при пересечении ею рек и отсутствие сообщения между отдельными частями линии через реки и овраги) и её общую неготовность к обороне.
Новые работы лихорадочно велись всё время войны с Турцией 1735‒1739 гг. Линия в полной мере не сыграла свою роль: крымско-татарские отряды в годы войны дважды смогли пройти через Украинскую линию и нанесли чувствительный урон Слобожанщине и Гетманщине.
После завершения войны работы по устройству Украинской линии фактически прекратились, и к 1743 г. она снова была «в весьма худом состоянии»58, так как возведённые земляные валы осыпались (характер почв, из которых делались валы, не способствовал их сохранению), а обновление укреплений представляло непосильную задачу для охраняющей её ландмилиции.
Несоответствие в таких условиях как украинской ландмилиции, так и Украинской линии задачам обеспечения безопасности южных границ страны осознавали и в Петербурге.
Согласно имеющимся документам, в мае 1750 г. была составлена карта территории от Днепра до Лугани с проектом новой оборонительной линии от устья р. Самары до станицы Луганской59 (основана во второй половине XVII в. донскими казаками).
20 ноября 1752 г. императрица Елизавета Петровна, после обсуждения вопроса о планирующемся выходе в Россию сербов и местах их поселений, распорядилась поручить Сенату совместно с Иностранной и Военной коллегией рассмотреть вопросы устройства сербов на южных границах России, включив их поселения в оборонительную систему страны.
31 марта и 1 апреля 1753 г. Сенат и коллегии, пригласив на заседание знатоков южных границ генералов М.А. Толстого и И.Ф. Глебова, а также инспектировавшего Украинскую линию инженер-полковника Бибикова, собрались для выполнения этого решения.
Первым пунктом собравшиеся решили: «Нынешнюю Украинскую линию… для многих её неудобностей и худого состояния, и неудобного к построению оной места… содержанием ту линию оставить»60. Перед нами решение российских властей об упразднении Украинской линии, которое никак не комментировалось не только военными историками XIX в., но и новейшими исследователями61. Причины отказа от поддержания Украинской линии были перечислены здесь же: она, ввиду тогдашней близости границы с Турцией, растягивалась более чем на 300, а в случае её продолжения до Лугани ‒ и на все 500; для поселения прикрывавшей линию ландмилиции нужны были земли, которые уже были заселены украинцами из Гетманщины, и изъятием земель «малороссийцам наносится обида», в противном случае недовольными оказываются лишённые земли ландмилиционеры, а споры между украинцами и ландмилицией решать сложно; многие новоприсоединённые территории, удобные для поселения, остаются перед линией, ничем не прикрытые от степных набегов.
Вторым пунктом сенаторы постановили: «Вместо той, ныне имеющейся линии, построить новую линию… начав оную от устья Самары» вести по обозначенной на {126} карте полковника Бибикова линии до Бахмутской крепости. Далее на восток, по словам присутствовавших военных чинов, надобности в линии не было, и границу от Бахмута до впадения реки Лугани в Северский Донец было решено укрепить редутами62. Прикрывать линию от Самары до Бахмута должна была ландмилиция, но состоявшая из других полков, так как прежние полки, охранявшие Украинскую линию, было решено оставить на месте, чтобы не разорять их дворов новым, вторым за короткое время переездом. Ландмилицию на новой линии следовало селить, не сгоняя уже существующее там население и не захватывая владения украинских казачьих полков, прежде всего Полтавского.
На территории от Бахмута до Лугани (не заходя за Северский Донец, где уже лежали земли донских казаков), за планируемыми редутами, было решено разместить на земле в качестве ландмилиции выходящих из австрийских владений сербов. Оттуда было решено, дав достаточное время, переселить вглубь России «великороссийские и слободских полков жилища»63.
На новой линии было утверждено строительство 12 крепостей, начиная от Усть-Самарской (крепость в устье реки Самары была основана в годы русско-турецкой войны 1735‒1739 гг., в 1744 г. её решили упразднить, но теперь крепость вновь получала военную задачу) и заканчивая Бахмутом, который должен был представлять собой главную твердыню линии. Между крепостями должны были находиться 110 редутов.
Сенат определил необходимое для строительства число работных людей и места их набора. Дома для жилищ было велено делать по малороссийскому обыкновению ‒ мазанками, так как глины в тех местах было достаточно, употребляя редкий в этих местах лес, по великороссийскому обычаю, только для тех зданий, которые нельзя выстроить с помощью глины, веток и соломы.
9 августа 1753 г. неофициальный первый министр императрицы, граф П.И. Шувалов объявил сенаторам, что Елизавета Петровна рассмотрела их решение от 31 марта и 1 апреля о создании новой укреплённой линии, продолжением которой были бы поселения сербских колонистов. Императрица велела «положенных же тем определением строений новых линий и перевод к поселению ландмилиции и однодворцев, для нынешних движений войск, пока те обстоятельства минуются, удержать»64.
В апреле того же года английское правительство обратилось к русскому двору с запросом о возможности оказания военной помощи Великобритании в случае её войны с Пруссией, отношения с которой у Лондона в то время обострились. Англичане предлагали крупную сумму денег на финансирование отправки русской армии против своего врага65. Петербург, давно мечтавший сокрушить Пруссию, воспользовавшись любой войной в Европе, согласился, и по решению императорской конференции от 14 и 15 мая 1753 г. стал готовить 60-тысячный экспедиционный корпус, формируемый в Лифляндии, к возможной отправке против Пруссии, и 30-тысячный наблюдательный корпус, формируемый при шведских границах у Финляндии66. Именно это «движение войск» и ожидание возможной масштабной войны заставили русское правительство сохранить Украинскую линию и отложить строительство новой оборонительной линии по р. Самаре до крепости Бахмут до лучших времён. Они, впрочем, так и не наступили, в 1756 г. началась война в Европе, известная под названием Семилетней и шедшая до 1763 г. {127} В 1764 г., уже при Екатерине II, по данным Е.М. Апанович, при новом реформировании Украинской линии генералом П.А. Румянцевым часть полков ландмилиции всё же перевели к месту строящейся новой линии от Самары до Лугани67. Других сведений об этой линии нет. Вероятно, работы по её строительству вплоть до начала русско-турецкой войны 1768‒1774 гг. не были проведены хоть в сколько-нибудь серьёзных масштабах.
В 1770 г., когда русские войска выдвинулись к Молдавии и Крыму, Екатерина II распорядилась строить новую укреплённую линию, южнее спроектированной елизаветинской, получившую название Днепровской. В этот же год украинские ландмилицкие полки были уравнены в штатах и в содержании с полевыми полками, окончательно же превращение ландмилиции в регулярные полки было завершено десятью годами позднее, в 1780 г., когда они получили знамёна нового образца68.
Возвращаясь к Украинской линии, следует остановиться на вопросе о том, соответствовала ли она своим задачам изначально, и правильным ли был в начале 1730-х гг. выбор именно такого способа обороны. Советский украинский историк Е.М. Апанович считала, что Украинская линия не оправдала своего предназначения, приведя факты неоднократного прорыва татарских отрядов через неё в 30-е гг. XVIII в.69 Авторитетным представляется и мнение русского историка военно-инженерного дела, специалиста по фортификации генерала Ф.Ф. Ласковского относительно выбора для Украинской линии варианта в виде насыпки многокилометрового вала: «Недостатки этого способа были очевидны: непрерывные линии требовали огромных работ при возведении их; затрудняли поддержку их в надлежащем порядке и исправности; не служили надёжным оплотом, по причине их огромного протяжения, от неприятельских вторжений, в особенности в местах, где не находилось достаточно войска»70. Ф.Ф. Ласковский считал более перспективным другой способ, использовавшийся в то же время российскими властями в Сибири и Оренбуржье ‒ создание не одной линии, а системы опорных пунктов разной величины и силы, находившихся на таком расстоянии друг от друга, чтобы иметь возможность быстро оказать помощь соседям71.
Интересно, что примерно такая эшелонированная система укреплений и была создана в 50-х гг. XVIII в. на флангах так и не реализованной на практике новой елизаветинской линии ‒ на территории военно-земледельческих колоний Новой Сербии и Славяносербии, основу которых составили иностранные переселенцы ‒ сербы из австрийских владений. {128}
48Манштейн Х.Г. Записки о России // Перевороты и войны. М., 1997. С. 64.
49Скальковский А.А. История Новой Сечи или последнего Коша Запорожского. Т. 2. Одесса, 1846. С. 44.
50Ласковский Ф.Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России. Ч. 3. СПб., 1865. С. 68.
51 ПСЗРИ-I. Т. 7. № 4200. На этот факт обратил внимание В.В. Пенской: Пенской В.В. Украинский ландмилицкий корпус в XVIII веке // ВИ. 2000. № 10. С. 147‒153. {124}
57Детальное описание Украинской линии находится в работе военного историка Ф.Ф. Ласковского: Ласковский Ф.Ф. Указ. соч. С. 72‒73. {125}
58 Там же. С. 75‒77.
59 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 25841. Л. 1.
60 Сенатский архив. Т. 9. СПб., 1901. С. 54.
61Гукова Е.А. Оборона южных рубежей России в XVIII в.: Украинская линия и Украинский ландмилицкий корпус (1710‒1780 гг.): автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2009; Санин Г.А. Формирование южной границы и геополитические проблемы России (2-я половина XVII‒ 1-я половина XVIII вв. // Формирование территории Российского государства XVI ‒ начала XX в. (границы и геополитика). М., 2015. С. 61‒98. {126}
62 Сенатский архив. Т. 9. СПб., 1901. С. 54‒55.
63 Там же. С. 56.
64 Там же. С. 120.
65Анисимов М.Ю. Российская дипломатия в Европе в середине XVIII в. С. 148‒150.
66 Дипломатическая переписка английских представителей при дворе императрицы Елизаветы Петровны // Сб. РИО. Т. 148. Пг., 1916. С. 458‒459. {127}
67Апанович О.М.Збройні сили України першої половини XVIII ст. Київ, 1961. С. 169.
68Пенской В.В. Указ. соч. С. 147‒153.
69Апанович О.М. Указ.соч. С. 168.
70Ласковский Ф.Ф. Указ. соч. С. 64.
71 Там же. С. 65.{128}
История Новороссии / Отв. ред. В.Н. Захаров; Рос. ист. об-во; Ин-т рос. истории Рос. акад. наук. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив. 2017. С. 124‒128.
Казаки Запорожскіе и Донскіе владѣли милліонами десятинъ земли плодородной, богатой водою, лѣсками и «всякимъ угодьемъ», а много-ли основали они слободъ, не говоря уже о городахъ? Едва въ ХVІ столѣтіи, подъ вліяніемъ гетманскаго правленія, начали они укрѣплять свои «сотни» или «станицы» по Днѣпру, Псёлу и Дону. Даже въ половинѣ XVIII столѣтія, когда Русское Правительство познакомилось ближе съ Запорожьемъ, нашло оно на безмѣрномъ пространствѣ отъ впаденія Калміуса въ Донъ до Кременчуга, по оврагамъ (балкамъ), на берегахъ рѣкъ, рѣчекъ или у простыхъ колодезей (копаней), среди терновъ, лѣсковъ, вербъ или просто подъ навѣсомъ пригорковъ, только цѣлыя тысячи «хатъ», то-есть простыхъ избъ, пасѣкъ, землянокъ, которыя назывались по-мѣстному «кутами», «хуторами», «зимовниками». Изъ этихъ отдѣльныхъ жилищь составились теперь многія огромныя селенія, сохранившія доселѣ названіе «хуторовъ». Близь Одессы, позже другихъ городовъ основанной, селенія на городской землѣ ея расположенныя до-сихъ-поръ имѣютъ оффиціальное названіе: «Бурлацкихъ-Хуторовъ», «Усатовыхъ-Хуторовъ», «Нерубайскихъ-Хуторовъ», «Фоминыхъ-Хуторовъ», «Холодныхъ-Хуторовъ» и т.д. Въ Херсонской и Екатеринославской губерніяхъ есть много селеній въ сорокъ и {396} болѣе семействъ, которыя также до-сихъ-поръ называются «хуторами». Тоже самое видимъ даже и въ Малороссіи, гдѣ населеніе теперь такъ плотно, такъ многолюдно. Отъ чего-жъ произошло это названіе? Отъ образа первоначальнаго водворенія въ краѣ, отъ образа жизни самыхъ обитателей, который не измѣнился въ-теченіе тысячелѣтій. Какъ теперь живутъ наши десятинщики, иногда весьма богатые *, и живутъ уже цѣлое полустолѣтіе, тремя поколѣніями, такъ, вѣроятно, жили и первобытные ихъ предшественники ‒ Скиѳы и другіе древніе варвары. Десятинщики, простые поселяне или мѣщане безземельные, избираютъ себѣ въ степяхъ землю способную для хлѣбопашества и, главное, для скотоводства: земли здѣсь всѣ хороши, но не всѣ изобилуютъ водою. Найдя родникъ или рѣчку, безвѣстно въ глубокой балкѣ текущую, пришлецъ казакъ или десятинщикъ выроетъ тамъ яму и накроетъ ее кровлею изъ камыша и глины; изъ глины же и камыша (рѣдко хвороста) устроитъ въ ней печь; затѣмъ изъ земли и камня, гдѣ есть камень, изъ вѣтвей ивы, или просто изъ земли построитъ загоны для скота; вотъ его «землянка», его «скотный дворъ». Къ зимѣ хуторъ или зимовникъ уже готовъ. На сто такихъ хуторянъ насчитаете {397} двухъ хлѣбопашцевъ, одного огородника, одного ремесленника; девяносто-шесть остальныхъ занимаются скотоводствомъ. Вотъ картина нашей «украйны» въ первые годы ея историческаго быта, вотъ образъ Новой-Россіи до половины XVIII столѣтія! Прибавимъ къ тому, что всякій владѣлецъ хутора и стадъ былъ вмѣстѣ и купецъ, знавшій дорогу, сперва ‒ въ Ольвію, или Аксіякъ, или Херсонесъ, а послѣ ‒ въ Польшу, въ Гетманщину, въ Очаковъ и за Дунай. Кромѣ-того, были они и рыболовы-мореходы, которымъ удивлялись и Греки, и Турки, и Татаре, владѣвшіе столько лѣтъ по Черноморскимъ и Азовскимъ берегамъ. Наконецъ, во всякомъ «куренѣ» былъ конь, всегда осѣдланный, въ избѣ ‒ оружіе: копье, сабля или двѣ-три «рушницы» съ «чересомъ», то-есть боевымъ запасомъ. Вотъ вамъ и военныя силы края въ-теченіе цѣлыхъ столѣтій. {398}
* На рр. Куяльникѣ и Березани (Херсонской губ.) мы лично знаемъ десятинщиковъ простыхъ мѣщанъ, которые, кромѣ большаго скотоводства, имѣютъ въ Банкѣ запасные капиталы въ 1,000 и болѣе р. сер. {397}
Скальковский А.А. О хлебопашестве в Новороссийском крае. Ст. 1 // Журнал Министерства внутренних дел. 1851. Ч. 34. С. 396‒398.
Эх, не читал Скальковский книгу Олейника о запорожских зимовниках. А то бы знал, каких высот хозяйства, культуры и науки достигли зимовчане того времени!
Такъ общественное хозяйство края, который теперь называемъ Новою-Россіею, состояло всегда изъ тогоже земледѣлія, изъ тогоже скотоводства или рыболовства, что и нынѣ: только съ вѣками, съ развитіемъ ума и труда людскаго, это хозяйство улучшалось, дѣлилось на многія другія болѣе сложныя и большаго умѣнія требующія отрасли, и, наконецъ, въ дни наши приняло ту величественную цѣлость, которою мы по-справедливости гордимся, и въ отечествѣ, и за границею. Но {398} съ-тѣмъ-вмѣстѣ, въ-слѣдствіе вліянія разныхъ національностей, разныхъ религій, обычаевъ и событій политическихъ, въ хозяйствѣ края, какъ и въ этнографіи его, нѣтъ того единства, какъ въ Сѣверной или Средней-Россіи; можно сказать: сколько народовъ, столькоже и разныхъ хозяйствъ находится въ краѣ. Ниже укажемъ, по-возможности, на эти различныя оттѣнки сельскаго хозяйства, сохраняющіеся цѣлыя десятилѣтія, въ предѣлахъ не только одной губерніи, но иногда ‒ одного и того же уѣзда, не заимствуясь часто другъ у друга ни однимъ обычаемъ, не пользуясь ни однимъ добрымъ примѣромъ. Такъ, въ сѣверной части Тавриды, рядомъ съ полудикими, но уже воздѣлывающими землю Ногайцами, въ-теченіе сорока-двухъ лѣтъ воздвигаютъ свои чудные голландскіе домы и разводятъ свои богатыя плантаціи Нѣмцы-Менонисты, и бѣлѣютъ скромныя избы Польскаго шляхтича и Малороссійскаго поселянина; но Ногайцы мало чему выучились у образованнаго Нѣмца, а Украинцы не отвыкли отъ квасу и борщу, Поляки ‒ отъ охоты къ хмѣлю или отъ тминомъ посыпаннаго хлѣба. Такъ, на берегу Ингула, Виси, Ташлыка, казаки, Великороссійскіе поселяне, Сербы и Молдаване, поселясь въ предѣлахъ одного уѣзда, нисколько не слились въ одну семью, хотя гражданскій и военный порядокъ, за столѣтіе туда внесенный, былъ одинъ и тотъже для всѣхъ. {399}
Скальковский А.А. О хлебопашестве в Новороссийском крае. Ст. 1 // Журнал Министерства внутренних дел. 1851. Ч. 34. С. 398‒399.
Монография по запискам доктора Лерхе, участвовавшего в походах русской армии 1738-1739 гг. в сторону Крыма.
Тарасенко Е.Н. И.Я. Лерхе и его «История жизни и путешествий …» о Северном Приазовье в 1738—1739 гг. — Нижневартовск: НВГУ, 2019. —118 с. https://elibrary.ru/...88_15361001.pdf
Тарасенко Е.Н. И.Я. Лерхе и его «История жизни и путешествий …» о Северном Приазовье в 1738—1739 гг. — Нижневартовск: НВГУ, 2019. —118 с. Научная электронная библиотека elibrary.ru. Информация о публикации. https://elibrary.ru/...asp?id=38138088
Тарасенко Е.Н. И.Я. Лерхе и его «История жизни и путешествий …» о Северном Приазовье в 1738—1739 гг. — Нижневартовск: НВГУ, 2019. —118 с. https://elibrary.ru/...88_15361001.pdf
К началу 40-х гг. XVIII в. положение сербов, проживавших в Габсбургской монархии, серьёзно осложнилось.
Сербы десятками тысяч переселились в австрийские владения ещё в 1690 г., когда они, подняв восстание против турок во время похода австрийской армии в Южную Сербию и Македонию, были вынуждены просить убежища у Габсбургов после поражения австрийцев и отступления их армии. Вена согласилась принять беженцев, предоставив им привилегии, заключавшиеся в самоуправлении, сохранении национальных традиций, освобождении от налогов, особой военной службе. {128}
Сербы расселились на территориях венгерской короны, граничивших с Турцией, создав так называемую Военную границу, состоявшую из нескольких провинций-краин. Сербские граничары сражались на стороне австрийцев в войнах против турок, а также подавляли венгерские восстания против Габсбургов. Взаимоотношения венгров и сербов, вынужденных делить одну территорию, были достаточно напряжёнными.
В начале 40-х гг. XVIII в., когда началась Война за австрийское наследство (1740‒1748), влияние венгерского дворянства при дворе австрийской государыни Марии Терезии существенно возросло: именно депутаты венгерского парламента в 1741 г. решительно поддержали её, признали своей королевой и сформировали мощную армию для защиты её прав на престол в Вене.
На том же заседании венгерского парламента было решено упразднить Потисскую и Поморишскую краину Военной границы, передав их территории венгерской короне. Эти населённые сербами земли по рекам Тиса и Муреш (венг. Марош, серб. Мориш), когда-то находившиеся на самой границе с турецкими владениями, в XVIII в. оказались в тылу, потеряв оборонительные функции. В 1748 г., после окончания боёв в Европе, граничарам этих краин было предложено либо на прежних условиях переселиться на юг, к границе с Османской империей, либо остаться на своих местах, лишиться своего прежнего статуса и стать обычными подданными венгерской короны (офицерам было обещано венгерское дворянство). Граничары, выбравшие переселение, должны были завершить его до осени 1751 г.
После плебисцита большинство офицеров Потисской краины выбрали гражданский статус, почти все офицеры Поморишской ‒ военный, как и большинство рядовых обеих краин72.
При переселении на юг, «где уже и кроме того так людьми наполнено, что на содержание и прежде тамо поселившихся земли недостаточно»73, как выразился российский посол в Вене, у выбравших военный статус граничаров Потисья и Поморишья появились новые проблемы. Вся Военная граница в это же время подверглась реформе, серьёзно подрывавшей условия перехода сербов в австрийское подданство в 1690 г.
Военная слабость австрийской армии, проявившаяся в войне с Турцией в 1737‒1739 гг., стала ещё более очевидной в войне за Австрийское наследство 1740‒1748 гг. Одним из основных направлений австрийских военных реформ стал перевод иррегулярной сербской военной милиции в регулярную армию.
Сербские формирования, успешно противостоявшие туркам, оказались не готовы к борьбе с лучшими европейскими армиями. Дальние походы, которые проводили австрийцы в борьбе с французами, пруссаками и баварцами, выявили и традиционные для нерегулярных формирований проблемы ‒ дезертирство, плохое вооружение, мародёрство и неповиновение начальству сербских граничар74.
В 1747‒1748 гг. на территориях Подунайской и Посавской краины вместо прежних иррегулярных формирований были организованы пять регулярных сербских полков ‒ три пехотных и два гусарских75, часть офицерских должностей в которых была отдана немцам. {129}
В завершение невзгод сербской милиции правительство Марии Терезии, ревностной католички, повело наступление на православие с целью обращения сербов и валахов в унию.
Видя резкое ухудшение своего положения, ряд офицеров расформированных Поморишской и Потисской краин решили воспользоваться опытом своих соплеменников, со времён Петра I уходивших служить в Россию. Став российскими офицерами в Сербском гусарском полку (основан Петром I в 1723 г. из сербских уроженцев и затем размещён между Украинской линией и крепостью Тор ‒ ныне Славянск), сербы не порывали связей с родиной, часто возвращаясь в Австрию по семейным делам или в качестве вербовщиков новых гусар для русской армии. Офицеры упразднённых краин обратились к Марии Терезии за разрешением перейти на российскую службу и получили его.
Во главе этого движения встал полковник Поморишской милиции Йован (Иван Самойлов) Хорват (1713‒1780). По складу характера он был даже по меркам того времени выдающимся беспринципным интриганом, озабоченным больше всего собственной карьерой и благополучием. В борьбе за власть и влияние на своих земляков И. Хорват вступил в конфликт с другим видным сербом Поморишья, подполковником Йованом (Иваном Георгиевичем) Шевичем, выступавшим против упразднения Поморишской краины, и предложил венгерским властям помощь в инкорпорации краины в венгерскую провинцию в обмен на чин полковника и арест И. Шевича76. Увидев, что И. Шевич не будет осуждён, и осознав, что в обычной регулярной австрийской армии у него не будет никаких новых полномочий, власти над соплеменниками и, вероятнее всего, дальнейшего продвижения по службе (сербов-генералов в австрийской армии не было), И. Хорват тайно обратился в Вену к русскому послу, графу М.П. Бестужеву-Рюмину.
22 мая 1751 г. М.П. Бестужев-Рюмин отправил Елизавете Петровне реляцию, в которой, изложив несчастья сербской пограничной милиции, сообщил, что у него был «Иван Хорват от Куртич, объявляя мне, что он… с другими разными офицерами… имеют крайнее желание по единоверию и всегдашней усердности не токмо быть в службе, но и вечно остатца в подданстве вашего императорского величества». И. Хорват просил принять сербов и расселить их «около Батурина или инде на Украйне»77. Украина появилась в прошении явно под влиянием знакомства с практикой Петра I, расселявшего переходивших к нему сербов именно там. От себя сербский полковник обещал постепенно и за свой счёт вывести в Россию целый гусарский полк в тысячу человек, снабдив земляков амуницией и оружием, а также был готов при российском финансировании вывести две тысячи австрийских православных для организации пехотного полка. Для себя И. Хорват просил чин генерал-майора и пожизненное командование гусарским полком, которое должно было переходить к его потомкам, и подчинение ему сербского пехотною полка.
13 июля того же года Елизавета Петровна лично (что в то время случалось крайне редко) подписала указ послу в Вене с объявлением согласия на принятие сербов в России на условиях И. Хорвата, раз её союзница Мария Терезия сама отказывается от услуг сербской милиции. Императрица писала: «А что до поселения их, сербов, принадлежит, то не токмо в Украйне, но и в других некоторых местах нашей империи, которые для житья человеческого не меньше выгодны, пространные и плодородные земли даны им будут…»78. {130}
В реляции от 28 сентября М.П. Бестужев-Рюмин предложил императрице свой план устройства сербов в российских владениях: не будет ли угодно государыне велеть переселенцам «быть пограничною милициею, на точном основании, по которому они в здешних местах жили»79.
10 октября 1751 г. И. Хорват со своими 218 людьми, из которых 77 были военными, а остальные ‒ членами их семей и слугами, прибыл в Киев. Количество сербов продолжало расти, и императрица озаботилась поиском места для их проживания, чтобы к началу весны переселенцы могли бы уже обзаводиться хозяйством. Сам И. Хорват представил прошение, на каких условиях православные выходцы с Балкан, сербы, македонцы, болгары и валахи, как он их перечислил, хотели бы обосноваться в России.
Первым пунктом И. Хорват просил основать в России из вышеупомянутых четырёх народов четыре полка ‒ два гусарских и два пандурских (своеобразный аналог егерских) по 4 тыс. человек. Он предложил отвести для переселенцев землю по полкам: «от фортеции Каменка по край границы польской, включая Чёрного леса, для моего полка, а егда мой полк в вышепомянутых местах поселён будет, тогда прочие полки против крепости Архангельской, границы польской, с населением поступали бы с левой же стороны к Днепру-реке до границы турецкой и татарской»80. Судя по всему, в Киеве с октября по декабрь И. Хорват, пожалованный в генерал-майоры, не терял времени и выяснил у местных властей возможные места для сербских поселений.
На этой территории генерал предложил не селить более никаких иных народов, кроме четырёх балканских, и чтобы эта «земля именовалась так, как высочайше соизволит её императорское величество»81.
Для своих подчинённых И. Хорват просил разрешения иметь вольные торговые промыслы в мирное время, в том числе и за границей, в Крыму, Молдавии и Польше. Для обороны колонистов генерал желал основать новую крепость, строить которую, помимо работных людей из окрестных деревень, могли бы и сами переселенцы.
24 декабря императрица велела Сенату рассмотреть вопрос устройства сербов в России, приняв за основу её мнение, что «поселение сего вновь приходящего в нашу империю народа как для нашей войсковой службы, так и в прочем для умножения оным в пустых местах жилищ, не инако, но весьма полезно быть имеет»82. Императрица велела Сенату изучить условия сербов, что из них можно выполнить, чтобы «пустые и нужные для пограничной обороны места оными заселены быть могли, и чтоб, однакож, те места и для житья человеческого способны и выгодны были»83, и чтобы сербские переселенцы не огорчались и не отворачивались от России, а ещё в большем количестве хотели бы прибыть сюда на жительство.
29 декабря Сенат принял предложенные И. Хорватом условия. Каждому приехавшему сербскому милиционеру разово выдавался от казны карабин и два пистолета, далее о своём вооружении и обмундировании они должны были заботиться сами. Они получали земельный участок в вечное и потомственное владение, им платилось и жалование. Поселенцам, среди прочего, разрешили беспошлинно торговать только на своей территории, а в других городах и сёлах они должны были платить предусмотренную законом пошлину.
Сложным вопросом оказалось отведение территории для поселения. Сенаторы, рассмотрев все карты, решили, что сербы И. Хорвата будут селиться только на {131}
Правобережье (в Заднепровье), и только теми двумя полками, командовать которыми должен был он сам. Два других полка, которые генерал брался набрать дополнительно, было велено селить в других местах России по мере их формирования. Границы территории, отдаваемой сербским переселенцам, были определены так: «начав от устья реки Каварлыка прямою линиею до верховья реки Тура, а с верховья реки Тура на устье реки Каменки, от устья реки Каменки на верховье реки Берёзовки, от верховья реки Берёзовки на вершину реки Амерника (Омельник. ‒ М.А.), и по оной вниз, даже до устья её, где оная в Днепр впадает, уступя от польской границы по 20 вёрст»84 (в силу отсутствия демаркации границы с Польшей). Эту землю Сенат предложил императрице назвать «Новая Сербия»85. Её территория по плану оказалась больше, чем Новая Сербия заняла в действительности, так как её южную, граничащую с дикой степью часть вскоре решили передать специально создаваемому там Новослободскому казачьему полку, который должен был стать своеобразным заслоном для формирующихся сербских поселений. На этой же территории вскоре оказалась и возводимая по предложению И. Хорвата новая пограничная крепость, назвать которую Сенат предложил в честь святой Елисаветы.
С территории, отдаваемой под Новую Сербию, было велено вывести всех тех, кто уже на ней поселился, так как они сделали это без разрешения властей86. Свои строения эти люди, большинство которых были украинцами, должны были продать сербам, и с тех пор другим народам, кроме балканских, поселение на территории Новой Сербии запрещаюсь, как того и хотел И. Хорват. Кроме того, даже гражданские переселенцы из той же Сербии не могли селиться во владениях И. Хорвата, и их следовало направлять в другие места страны. В.М. Кабузан отмечал, что и в 1761 г. население Новой Сербии практически в два раза уступало численности украинского населения этой территории до появления переселенческой колонии, что «способствовало временному обезлюдению значительной части Новороссии»87. Всё же, как видим, для российских властей было важнее «качество» населения, а не количество. В условиях необходимости обороны южной границы упор делался на военных людей, размещаемых в укреплениях, составляющих единую систему, а не на обычных земледельцев, выбирающих места для поселения самостоятельно.
Императрица Елизавета Петровна II января 1752 г. подписала жалованную грамоту генералу Ивану Хорвату в которой перечислялись условия создания «Новой Сербии» ‒ переселенческой колонии под его началом, состоящей из представителей четырёх народов ‒ сербов, македонцев, болгар и валахов.
Предполагалось создание четырёх полков: двух гусарских и двух пандурских, а «для поселения помянутым полкам под строение их домов, також под огороды и пашни, отведены и даны будут в удобных местах довольные и для житья выгодные земли, каждому чину по пропорции, и те земли особливо будут от нас в вечное и потомственное владение, а сверх того служащим в тех полках людям и наше денежное жалование определено и давано быть имеет, как ниже сего объявлено; а они потребным оружием, мундиром и лошадьми сами себя и от своей экономии в даемых им землях снабдевать и содержать будут»88. {132}
При каждой роте Новой Сербии (их было 20 на каждый полк) определялись особые угодья, которые должны были передаваться для пропитания с них вдовам с детьми умерших штаб- и обер-офицеров, до тех пор, пока они снова не выйдут замуж, а дети не достигнут возраста вступления в службу. Вдовам, особенно имеющим детей, после потери кормильца было решено давать от казны разовое пособие в размере годового жалования покойного супруга.
Суд над переселившимися сербами и представителями других народов, в связи с их воинским статусом, было предписано проводить на основании Воинского устава. Для скорейшего заполнения полковых штатов императрица распорядилась брать на службу в полки только тех офицеров, которые обязуются вывести с собой других поселенцев.
Планы российских властей по широкому вовлечению австрийских сербов в освоение южных степей не реализовались, прежде всего, из-за позиции властей Вены. Разрешив переселение части сербских граничар из двух расформированных краин, австрийское правительство совершенно не предполагало, что желающие переселиться в России сербы обнаружатся в большом количестве во всех остальных краинах и даже в только что сформированных регулярных сербских полках.
В Вене, не желая оголять южные рубежи австрийских владений, и представать страной, из которой тысячами бегут подданные, были вынуждены, наряду с прямым запретом на переселение в Россию, пойти на серьёзные уступки православию и сербскому духовенству89.
Желавший выехать в Россию сербский подполковник Райко Прерадович, уже перешедший из граничар в новые сербские регулярные гусарские полки, был арестован по личному указанию Марии-Терезии и почти пять месяцев просидел в тюрьме, где его пытались уговорить остаться, предлагая в этом случае чин полковника, а затем и звание генерала (он стал бы первым генералом-сербом в австрийской армии). Р. Прерадович отказался, и австрийцам ради сохранения союзных отношений с Россией пришлось отпустить его в Россию90.
Райко Прерадович (в России он стал известен как Родион Степанович Депрерадович) выехав в Россию, сообщил, что как лицо, авторитетное в своём народе, он готов вывести с собой несколько тысяч человек, в основном турецких сербов, и составить из них отдельный полк. Р. Прерадович обратился к Елизавете Петровне с прошением наделить его за перенесённые страдания тем же чином, что и И. Хорвата, и отвести для него земли независимо от И. Хорвата.
Одновременно с Р. Прерадовичем с аналогичной просьбой к российским властям обратился и бывший австрийский подполковник Поморишской милиции И. Шевич, получивший разрешение на отъезд одновременно с остальными поморишскими граничарами, но задержавшийся с отъездом, продавая своё имущество и попутно вербуя переселенцев. И. Шевич теперь был готов вывести с собой собственную военную команду в 325 человек, не считая членов их семей. Он и ранее конфликтовал с равным ему по чину И. Хорватом, поэтому отказался переходить ему в подчинение, тоже настаивая на создании для его людей особой колонии.
22 сентября 1752 г. Сенат рассмотрел прошение Р. Прерадовича. В связи с тем, что Новая Сербия повелением императрицы была отдана в ведение И. Хорвата, Р. Прерадовичу предлагалось либо поселиться со своими людьми на этой территории и перейти в подчинение И. Хорвата как старшего по очередности присвоения чина, {133} либо предоставить ему для поселения собственного полка земли в Оренбургской губернии. Если эта территория по своей дальности не устроит Р. Прерадовича, он мог поселиться «в Украйне, в лежащих к закрытию Тора и Бахмута порожних местах»91.
20 ноября 1752 г. Сенат совместно с Коллегией иностранных дел рассмотрел вопрос о команде И. Шевича. К тому времени императрица уже утвердила указ «о селении Шевича в Казани в пустых по Волге местах», однако сенаторы, одновременно занимавшиеся обустройством Украинской линии, предложили направить сербов на те же южные рубежи, и Елизавета Петровна Сенату и Военной коллегии «указать соизволила ж: о селении его, Шевича, також и Прерадовича с таковыми ж выходящими к ним народы за Украинской линией в нужных к закрытию местах между ландмилицкими полками… рассмотреть»92.
Одновременно сенаторы приняли предложение императрицы: в связи с большим числом выходящих с Балкан переселенцев, «дабы оные не все в одном месте были, но между б российскими природными подданными в поселении состояли»93. Во исполнение этого решения, представляющегося предосторожностью против чрезмерной самостоятельности иностранных переселенцев, 23 марта 1753 г. Сенат, после представления П.И. Шувалова, что на территории Новой Сербии уже созданы сербские поселения, которые планируются к дальнейшему расширению, решил не только разместить на южных границах Новой Сербии как новых российских подданных, но и официально разрешить проживание там ранее самостоятельно поселившихся как украинцев, так и вышедших из Польши бывших русских беглых, «и учредить их казаками так, как слободские полки состоят»94. Вызванные по этому поводу в Сенат инженер генерал Глебов и начальник Новой Сербии генерал И. Хорват согласились с планом поселения казаков на южных границах, заявив, что для сербов земли достаточно и в уже отведённых для них территориях.
Таким образом было положено начало созданию Новослободского казачьего полка, земли которого, охватывая и Крепость Св. Елисаветы, заняли буферное положение между Новой Сербией и незаселённой степью. По решению Сената Новослободские поселения должны были размещаться так, чтобы не мешать жилищам и владениям запорожцев95. В Новослободские казаки было решено отправлять тех старожилов, которые заселяли территорию Новой Сербии до её образования, что предотвращало их бегство в турецкие владения. Жителей нескольких старых селений и вовсе не нужно было никуда переселять, так как они отошли к Новослободскому полку. Неудивительно, что заселение территории полка было куда более интенсивным, чем сербских колоний. В 1761 г. в Новослободском полку было 12 625 душ мужского пола, а к началу 1763 г. ‒ 19 625 душ96.
Новослободский полк возглавлял свой казачий полковник, полк разделялся на роты во главе с сотниками, на его территории располагалось 25 шанцев97, он поступал в ведение коменданта Крепости Св. Елисаветы (за исключением 1759‒1761 гг., когда полк курировал И. Хорват).
Исполнение же сенатского повеления об отведении земель И. Шевичу и Р. Прерадовичу из-за проволочек в Военной коллегии затянулось на несколько месяцев. Только на общих заседания сенаторов и военных 31 марта и 1 апреля 1753 г. (тогда же {134} было утверждено решение о создании Новослободского полка) было принято решение об упразднении Украинской линии и создании новой линии к югу от неё от устья реки Самары до крепости Бахмут. При этом было решено «Шевича и Прерадовича, с выходящими к ним определённых наций народами, селить от конца линии и поселения ландмилиции с донецкой стороны, то есть от Бахмута до Лугани… не впуская их по сю сторону Донца, где донских казаков дачи до Бахмута простираются»98.
Новая сербская переселенческая колония создавалась для населения в 3 тыс. человек, если же число переселенцев достигнет 5 тыс., то размешать их следовало на тех же условиях, что и предыдущих, двигаясь на юг в пустынные степи. И. Шевич и Р. Депрерадович должны были начать размещение на местности своих людей навстречу друг другу, Р. Депрерадович ‒ от Бахмута на запад, И. Шевич ‒ от Лугани на восток. Функции главной крепости для прикрытия колонистов, аналога Крепости Св. Елисаветы, отводились уже существующему российскому форпосту в тех краях ‒ крепости Бахмут. Ответственным за размещение сербских колонистов в районе Бахмута и Лугани был назначен инженер-полковник И. Бибиков.
17 мая 1753 г. Елизавета Петровна утвердила решение о поселении сербских команд от Лугани до Бахмута (остальные решения тех же заседаний императрица собиралась рассмотреть позднее), предписав размещать новые колонии по образцу Новой Сербии.
29 мая того же года Сенат предписал формируемым полкам генералов И. Шевича и Р. Депрерадовича находиться в распоряжении Военной коллегии, а не Сената, как полкам И. Хорвата, так как императорский указ о подчинении Новой Сербии непосредственно высшему учреждению страны касался только поселений генерала И. Хорвата.
Территория, отданная для поселения сербам И. Шевича и Р. Депрерадовича, получила название Славяносербия. Она изначально оказалась лишь копией своей «старшей сестры», Новой Сербии, которой, как первой сербской автономии в стране, досталось всё внимание императрицы, руководство непосредственно Сенатом, лояльность российских властей её командиру в различного рода конфликтах и принятие его условий.
Таким образом, осваиваемые государством степные земли в Северном Причерноморье с 1753 г. состояли из нескольких отдельных земель ‒ Земли войска Запорожского, Бахмутской провинции, Украинской линии, Новой Сербии, Славяносербии и Новослободского казачьего полка. При этом три последних территории (как и Войско Запорожское) напрямую подчинялись органам верховной власти, не входя в состав какой-либо российской губернии99. {135}
72Костић М. Нова Србија и Славеносрбија. Нови Сад, 2001. С. 41, 43.
73 Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. М., 1984. С. 140. Срем, территория Подунавья, действительно был густо заселён и ранее, а в 1740 г. в него переселились новые массы сербов, покидавшие территории возле Белграда, уступленные туркам в результате Белградского мира 1739 г.
74Историја Српског народа. IV књ. I т. Београд, 2000. С. 196.
75Костић М. Указ. соч. С. 37.{129}
76 Там же. С. 49‒50.
77 Политические и культурные отношения России… С. 140.
78 АВПРИ. Ф. 32. Оп. I. 1751 г. Д. 3. Л. 46‒46об.; Политические и культурные отношения России… С. 144‒145.{130}
79 ПСЗРИ-I. Т. 13. № 9919.
80 Там же.
81 Там же.
82 Там же.
83 Там же.{131}
84 Там же. № 9921.
85 Интересно, что на латинской карте 1697 г. территория Темишварского баната, соседнего с Поморишской и Потисской краинами, именуется «NovaSerbia» ‒ на его территорию за несколько лет до этого хлынули массы сербских переселенцев (Костић М. Указ. соч. С. 102).
86 Численность этого населения, оказавшегося на территории Новой Сербии и Новослободского полка, В.М. Кабузан определяет в 9700 душ мужского пола, казаков и крестьян (Кабузан В.М. Заселение Новороссии в XVIII ‒ первой половине XIX века (1719‒1858 гг.). М., 1976. С. 77).
87 Там же. С. 88.
88ПСЗРИ-І. Т. 13. № 9924.{132}
89 Подробнее: Анисимов М.Ю. Российская дипломатия и переселение сербов в Северное Причерноморье в середине XVIII в. // Проблемы истории Новороссии. М., 2015. С. 57‒67.
90Он же. Российская дипломатия в середине XVIII в. С. 119.{133}
91 Сенатский архив. Т. 8. СПб., 1897. С. 690.
92ПСЗРИ-І. Т. 13. № 10.049.
93 Там же.
94 Сенатский архив. Т. 9. СПб., 1901. С. 40.
95 Там же. С. 41.
96Кабузан В.М. Указ. соч. С. 89‒91.
97Ласковский Ф.Ф. Указ. соч. С. 84.{134}
98 Сенатский архив. Т. 9. СПб., 1830. С. 56.
99Кабузан В.М. Указ. соч. С. 52‒53.{135}
История Новороссии / Отв. ред. В.Н. Захаров; Рос. ист. об-во; Ин-т рос. истории Рос. акад. наук. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив. 2017. С. 128‒135.
Монография по запискам доктора Лерхе, участвовавшего в походах русской армии 1738-1739 гг. в сторону Крыма.
Тарасенко Е.Н. И.Я. Лерхе и его «История жизни и путешествий …» о Северном Приазовье в 1738—1739 гг. — Нижневартовск: НВГУ, 2019. —118 с. https://elibrary.ru/...88_15361001.pdf
Издание содержит перевод записок доктора Лерхе о походах русской армии под командованием Ласси в сторону Крыма в 1738 - 1739 годах, а также комментарии к этим запискам.
Сообщение отредактировал L.V.: 26.06.2019 - 18:17 PM
