Детство и отрочество. Хощу же сказати времена на лета, в ня же преподобныи родися; в лета благочестиваго прославнаго державнаго царя Андроника, самодержца греческаго, иже въ Цариграде царствовавшаго, при архиепископе Констянтина града Каллисте, патриарсе вселеньском, в земли же Русьтей в княжение великое Тверьское при великом князе Димитрии Михайловичи, при архепископе преосвещеннем Петр митрополите всеа Руси, егда рать Ахмулова. Младенец же прежереченныи, о нем же слово изначала приходит, бе убо по святом крещении, преиде неколика время месяцеи, егда и отдоен бысть законом естества, и от сосцу отъемлется, и от пелен разрешается, и от колыбели свобожается. И тако абие отроча ростяше прочее время по обычаю телеснаго возраста, преспевая душею и телом и духом, и исполняяся разума и страха божия, и милость божия бе на нем, дондеже достиже седмаго лета возрастом, въегда родителие его вдаша его грамоте учити. Прежереченныи раб божии Кирил имеяше три сыны: перваго, Стефана, втораго же сего Варфоломея, третияго же Петра, их же воспита со всяким наказанием во благочестии и чистоте. Стефану же и Петру, спешно изучившу грамоту, сему же отроку, не скоро выкнущу писанию, но медлено некако и не прилежно, учитель же его со многим прилежаниемъ учаше его, но отрок не внимаше и не умеяше, не точен бысть дружине своеи, учащимся с ним. О сем убо много браним бываше от родителю своею, боле же от учителя томим, а от дружины укоряем. Отрок же втайне часто со слезами моляшеся богу глаголя: "Господи, ты дай же ми грамоту сию, ты научи мя и вразуми мя". Яко от бога дасться ему книжныи разум, а не от человек.
      Писем убо не мала печаль бяше родителема его, не малу же тщету вменяше себе учитель его. Вси же си печаляхуся, не ведуще, яже о нем вышняго строения божия промысла, яже хощетъ бог сотворити на отрочати сем, яко не оставит господь преподобнаго своего. Се же бяше по смотрению божию быти сему, яко да от бога книжное учение будет ему, а не от человек, еже и бысть. Скажем же и сие, яко от божия откровения умети ему грамоту.
      Во един убо от днии отец его посла его на взыскание клюсяти, се же бысть всемудраго бога судбами. Яко же первыя Царьския Книги извещають о Сауле, иже послан бяше отцем своим Киссом на взыскание ослят. Он же шед обрете святаго пророка Самоила, от него же помазан бысть на царьство, и выше дела поделие при обрете. Сице и блаженныи отрок выше дела поделие и обрете: послан бо бысть отцем своим Кирилом на взыскание скота, обрете етера черноризца старца странна и незнаема, саном прозвитера, святолепна и ангеловидна, на поле под дубом стояща и молитву прилежно со слезами творяща. Отрок же, видев, преже сотвори смирено метание, таче приближися и ста близь его, ожадая конца молитве. И яко преста старец, и возрев на отрока, и прозре внутренима очима, яко хощет быти сосуд избран святому духу, и пригласив призва и к себе, и благослови его, и о Христе целование даст ему, и вопроси его, глаголя: "Да что ищеши или что хощеши, чадо?" Отрок же рече: "Возлюби душа моя вжелети паче всего умети грамоту сию; еже вдан бых учитися, и ныне зело прискръбна есть душа моя, понеже учюся грамоте и не умею. Ты же, отче святыи, помолися за мя к богу, яко да бых умел грамоту".
      Старец же воздев руце, купно же и очи на небо и вздохнув к богу и сотворь молитву прилежну, и по молитве рече: "Аминь". И изем от чпага своего, яки некое скровище, и оттуду треми пирсты подаст ему нечто образом аки анафору видением акы мал кус бела хлеба пшенична, еже от святыя просфиры, рек ему: "Зини усты своими, чадо, и разверзи я, приими сие и снежъ: се тебе дается знамение благодати божия и разума святаго писания. Аще бо и мало видится даемое, но велика сладость вкушения его". Отрок же отверз уста своя и снесть сие. И бысть сладость во устех его, аки меда сладяи. И рече: "Не се ли есть реченное: коль сладка гортани моему словеса твоя, паче меда устом мои, и душа моя возлюби я зело". И рече ему старец: "Веруеши ли и больша сих узриши. А о грамоте, чадо, не скорби: "Ведыи буди извесно, яко от сего дне дарует ти господь грамоте умети, зело добре, паче братья твоея и паче сверьстник твоих. И поучи его о пользе души...

      Переселение родителей из Ростова в Радонеж. Сеи убо прежереченныи раб божии Кирил преже имеяше житие велико в Ростовьстеи области, болярин сыи един от славных и нарочитых боляр, богатьством, многим изъобилуя, но напослед, на старость обнища и оскуде. Како же и что ради обнища, да скажем и се: яко частыми хоженми еже со князем во оръду, частыми ратьми татарскими, еже на Русь, частыми послы татаръскими, частыми тяшкими даньми и выходы, еже во орду, частыми глады хлебными; надо всеми же сими и паче, егды бысть великая рать татарская, глаголемая Федорчюкова, Туралыкова. Егда по неи за год един наста насилование, сиречь, княжение великое досталось князю великому Ивану Даниловичю, купно же досталося княжение Ростовьское к Москве. Увы, увы! тогда граду Ростову паче же и князем их.
      Яко отъяся от них власть и княжение, и имение, и честь, и слава, и вся прочая потягну к Москве. Егда изыде повеление великого князя и послан бысть от Москвы на Ростов, аки некии воевода, едине от вельмож именем Василии, прозвище Кочева, и с ним Мина, и егда внидоста во град Ростов, тогда возложиста великую нужу на град, да и на вся живущая в нем, и гонение много умножиста. И немало их от ростовец москичем имение своя с нужею отдаваху, а сами противу того раны на телеси своем со укоризною взимающе, и тщима рукама отхождаху, иже последняго беденьства образ, яко не токмо имения обнажени быша, но и раны на плоти своеи подъяша, и язвы жалостно на себе носиша и претерпеша. И что подобает много глаголати? Толико дерзновение над Ростовом содеяша, яко и самого того епарха грацкаго стареишаго болярина Ростовьскаго, именем Аверкия, стремглав обесиша и возложиша на ня руце свои и оставиша поругана. И бысть страх велик на всех слышащих и видящих сия, не токмо во граде Ростове, но и во всех пределех его. И таковыя ради нужи раб божии Кирил воздвижеся из веси оноя предиреченныя ростовьския и собрася со всем домом своим и со всем родом своим воздвишеся и переселися от Ростова в Радонеж. И пришед преселися близь церкви нареченныя во имя святаго Рождества Христова, еже и доныне стоит церковь та; и ту живяше с родом своим. Не едини же сии, но с ними и инии мнози преселишася от Ростова в Радонеж. И быша преселницы на земли чуждеи, от них же есть Георгии, сын протопопов, с родом си, Иоанн, Феодор Тормосов род людень, зять его, с родом си, Онисим, дядя его, иже последи бысть диякон, Онисима же, глаголють с Протасием тысячтцкым пришедша. Тую же весь, глаголемую Радонеж, юже даде князь великии сынови своему мизиному князю Андрею, а наместника постави в неи Терентия Ртища, и льготу людем многу дарова и ослабу обещася такоже велика дати. Ея же ради лготы собрашася мнози, яко же и ростовьския ради нужа и злобы разбегошася мнози.

      Основание монастыря. И призва Петра по плоти брата своего меньшаго, оставлеет ему отчее наследие, и спроста вся, яже суть в дому его житейским на потребу. Сам же не взя себе ничто же, по божественому Апостолу рекшему: уметы вся вминих си, да и Христа приобряшу. Стефану же по роду брату его стареишему, немного лет пожившу с женою, и жена его умре, родивши два сына, Климента да Иоанна, иже тот Иоанн последи бысть Феодор Симоновскии. Стефан же не помнозе оставль мир и бысть мних в монастыри святыя богородица у Покрова, иже на Хотькове. К нему же пришед блаженныи юноша Варфоломеи, моляше Стефана, дабы шел с ним на взыскание места пустыннаго, Стефан же принужен быв словесы блаженнаго. И исшедша обходиста по лесом многа места, и последи приидоста на едино место пустыни в чащах леса, имуща и воду. Обышедша же место то и возлюбиста й. Паче же богу наставляющу их, и сотвориша молитву, начаста своима рукама лес сещи, и на раму своею бервна изнесоша на место. Прежде же себе сотвориста одрину и хизину и покрыстаю. Потом же келию едину создаста, и обложиста церквицу малу и срубистаю. И егда бысть совершено кончана церковь, внеуду изготована, яко же быст лепо уже время свящати ю, тогда блаженныи юноша рече к Стефану: "Понеже брать ми еси старееишии по роду и по плоти, паче же и по духу, и лепо ми есть имети тебе во отца место, и ныне несть ми кого вопросити о всем развие тебе, паче же о сем молю тя и вопрошаю тя. Се уже церковь поставлена и совершена всем, и время есть свящати ю, скажи ми, в которое имя будет праздник церкви сея, и во имя котораго святаго свящати ю?". Отвещавь же Стефан, рече ему: "Что мя вопрошаеши и вскую мя искушаеши и истязаеши, и сам веси мене не хужде? Поне же отец и мать, наша родителие, колькраты возвестиша тебе, пред нами глаголющи: блюди, блюди, чадо, и не наше еси чадо, но божие дание. Елма же бог избра тебе, еще суща во утробе матерне носима, и прознамена о тебе. И преже рожения твоего, егда трикраты провозгласил еси во всю церьков, во время, егда поют святую литургию. Якоже и всем людем, стоящим ту и слышащим, во удивлении быти, и ужасным почюдитися, глаголюще: что убо будет младенец сеи. Но священницы же и старцы, святии мужие, ясно тебе проразсудиша и протолковаша, глаголюще: понеже о младенце сем троичное число изъобразися, и сим прознаменуя, яко будет некогда ученик Святыя Троицы, и не токмо же сем един веровати начнет благочестно, но и ины многи приведет и научит веровати во Святую Троицу. Да лепо есть тебе свящати церковь сию паче всех во имя Святыя Троица. Не наше же се замышление, но божие изволение и прознаменание, и избрание, богу тако извольщу. Буди имя господне благословено во векы". И сия излаголавшу Стефану, блаженныи же юноша воздохнув от сердца и рече: "Воистину изглагола, господине мои. Се и мне любо есть, и аз того же хотев и смышлях, и желает душа моя, еже совершити свящати церковь во имя Святыя Троицы, но смирения ради вопрошах тя. И се господь бог не остави мене и желание сердца моего дал ми, и хотения моего не лишил мя". И то рекша, и взяша и благословение и священие от святителя. И приехаша из града от митрополита Феогнаста священницы и привезоша с собой священие, и антимис, и мощи сятых мученик, и прочая, яже на потребу на освещение церкви. И тогда священа бысть церкови ко имя Святыя Троицы, преосвященнаго архиепископа Феогнаста, митрополита киевьскаго и всея Руси, при великом князе Симеоне Ивановиче. Мню убо, еже рещи в начало княжения его. В правду убо церковь си наречена бысть во имя Святыя Троицы, понеже поставлена бысть благодатию бога отца, и милостиго сына божия, и поспешением святаго духа.

      Чудо о медведе. Мнози бо зверие, яко же речеся, в тои пустыни тогда обретохуся. Овии стадом выюще, ревуще прохождааху, а друзии же не во мнозе, но или два, или трие, или един по единому мимо течаху; ови же издалеча, а друзии близ блаженнаго приблажахуся и оружаху его, яко и нюхающе его. И от них же един зверь, рекомыи аркуда, еже сказается медведь, иже повсегда обыче приходити к преподобному. Се же видев преподобныи, яко не злобы ради приходит к нему зверь, но паче да возметь от брашна мало нечто в пищу себе, и изношаше ему от хижа своея мал укрух хлеба и полагаше ему или на пень или колоду, яко да пришед по обычаю зверь и яко готову себе обрете пищу, и взем усты своими и отхожаше. Аще ли когда не доставшу хлебу, и пришед по обычаю зверь не обрете обычнаго своего урочнаго укруха, тогда долго время не отхожаше, но стояше, взирая семо и овамо, ожидая, акы некии злыи длъжник, хотя восприяти долг свои. Аще ли прилучашеся единому обрестися укруха, то нужа бысть преподобному и то пределити на две части, да едину убо себе оставить, а другую звереви оному предложить. Не имеяше бо тогда в пустыни Сергии у себя различных брашен, разве точию хлеб и воду от источьника, сущаго ту, и то же пооскуду. Многаждыже и хлебу дневному не обрестися. И егда сему бываему, тогда оба абие пребываста алчюша, сам же и зверь. Иногда же блаженныи себе не угожаше и сам алчен бываше; аше и един кус хлеба обреташася у него, и то пред зверем онем пометаша, и изволи сам, не вкуша в тои день, алкати паче, неже ли зверя оного оскорбити и не ядша отпустити. Не единою же, ни дважды зверь он приходити обыче, но многа времена на кииждо день, аки множае году сие творяше.

      Заселение окрестностей Радонежа. Окрест же монастыря того все пусто, со вся страны лесове, всюду пустыня, пустыни бо в ресноту нарицашеся. И сице жившим им, дондеже исполнишася дни лет, яко мню, множае пятинадесяти. Паки же по днех, непшую, яко во днех княжения князя великого Ивана, сына Иваня, брата же Симеоня, тогда начаша приходити християне и обходити сквозе вся лесы оны, и возлюбиша жити ту. И множество людии восхотевше начаша со оба полы места того садитися. И начаша сещи лесы оны, яко никому же возброняющу им. И сотвориша себе различныя многия починцы, преждеречеченную исказиша пустыню, не пощадеша. И сотвориша пустыню, яко поля чиста многа, яко же и ныне нами зрима суть, И составиша села и дворы многи, и насеяше села, и сотвриша плод житен, и умножишася зело. И начаша посещати и учащати в монастырь, приносяще многообразная и многоразличная потребования, им несть числа. Но мы дозде сию речь оставльше, а не предреченную беседу обратимся, еже от начатка слова начах поведовати о всяцеи худости и о недостатъцех нужных потреб, без них же не мощно обретися. Егда исперва начинашеся создавати место то, егда не множаишим братиям живущим в нем, егда не мнози бяху приходящеи и приносящеи, тогда начасте скудости бываху потребных, яко многажды на утрия и хлебу не обрестися. Да кто можеть и сказати недостаткы, бывшая преподобному отцу нашему Сергию? И сперва, егда начинашеся строитися место то, овогда убо не достало хлеба, и муки, и пшеницы, и всякого жита; иногда же не достало масла, и соли, и всякого ястия брашеннаго; овагда же не достало вина, им же обедня служити, и фимиян, им же кадити; иногда же не достало воску, им же свещи скати. И пояху в нощи заутренюю, не имуще свещ, но токмо лучиною березовою или сосновую светяху себе. И тем нужахуся канонархати, или по книгам чести, и сице совершаху нощныя службы своя. Преподобныи же Сергии всякую нужу ону, и тесноту, и всяку скудость, и недостаткы терпяше со благодарением, ожидая от бога богатыя милости.

      О победе над Мамаем. Бысть убо богу, попущающу за грехи наша, слышно бысть, яко ординьскии князь Мамаи воздвиже силу велику, всю орду безбожных татар, идет на русскую землю. И бяху вси людие в страсе велице утесняеми. Князь же великодержавныи иже тогда скипетры русьских стран обдержа, достохвальныи и победоносный великий Дмитреи... убо прииде ко святому Сергию, яко же велию веру имея к старцу, вопросити его, аще повелить ему противу безбожных изыть ведяше бо мужа добродетелна суща и дар пророчества имуща. Святыи же, яко услыша сия от великого князя, благословив его, молитвою вооружив, и рек: "Подобает ти, господине, пещися о врученном от бога христоименитом ти стаду. Поиди противу безбожных, и, богу помагающу ти, победиши и здрав во свое отечество с великими похвалами возвратишися". Великии же князь рече: "Аще же ми бог поможет, отче, поставлю монастырь во имя пречистыя Богоматери". И сия рек, восприем благословение, отъиде, поиде скоро.
      И тако, собрав вся воя своя, проспе противу безъбожных татар. И увидев силу их, зело множество сташа, съмняшеся, страхом мнози от них объяти бывша, помышляюще, что сотворити. И се внезапу в тои час приспе борзоходець с посланием от ствятаго, глаголюще: "Без всякаго сомнения, господине, со дерзновением поиди противу свирепства их. Никако же ужасатися: всяко поможет ти бог". И абие князь великии Дмитрии и все воиньство его, от сего велику дерзость восприимше, изыдоша противу поганых, сие слово рек: "Боже великий, сотворивый небо и землю, помощник ми буди на противникы святому ти имени". И тако сразившеся. Многа телеса падааху, и богу помогшу великому победоносному Дмитрею, и побеждени быша погании татарове и конечнеи пагубе предани быша. Видевше бо окааннии на себе богопустный гнев и божие негодование, вси на бежание устремишася. Крестоносная же хоруговь, доволно гнав в след спротивных, множество бесчислено убиваше. Овии же язвени отбегоша, иных же живых руками яша. И бяше чудно зрение и дивна победа, иже преже блистающася оружия, тогда же вся окровавлена кровми иноплеменных. И вси образы победы ношаху. И зде сбысться пророческое слово: един гоняше тысящу, а две тьму. Святыи же тогда про предреченному, яко прозорливыи имея дар, ведяше, яко близ, вся бываемая, зряше издалеча, бяше растояния местом и многи дни хождением, на молитве с братиею богу предстоя о бывшеи победе на поганых. Малу же часу мимошедшу, яко до конца побежени быша безбожнии, и вся предсказоваше братиям бывшая святыи: победу, и храборьство великаго князя Дмитрия Ивановича, преславно победу показавша на поганых, и от них же избиеных сих по имени сказаше. И приношение о них всемилостивому богу принесе. Достохвальныи же и победоносныи великии князь Дмитрие славну победу на спротивныя варвары взем, возвращается светло в радости мнозе во свое отечество. И незамедлено прииде к старцу святому Сергию, благодать воздая ему о добром съвещании, и всесилнаго бога славляше, и о молитвах благодаряше старца и братию, в веселии сердца бывшая вся исповедаша, како возвеличи господь милость свою на нем, и милостыню многу в монастырь вдасть...



   назад       далее