В 1269 г. был составлен проект договора (сохранился на немецком языке) о правилах ведения торговли между новгородским князем Ярославом Ярославичем и представителями Любека, важнейшего ганзейского центра, и Готланда. В нем неоднократно упоминался Готский двор.
      «Возчикам в Новгороде брать с каждой ладьи за перевозку в Новгороде с берега... в Готский двор — 10 кун... А придет кто-нибудь с острым оружием... в Готский двор и там ранит кого-нибудь или возьмет товар, а поймают его, то вести его на суд и судить по преступлению... А порубят ворота или тын, то судить по преступлению; и где был издавна тын вокруг двора, там, если старый тын вырвут, поставить новый и не захватывать больше. Где есть луга... у готов, ими владеть им там, где они объявят» (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. № 31). Чуть более поздний проект договора на латинском языке определяет владения Готского двора: «Готский двор с церковью и кладбищем св. Олава».
      В середине XIII в., таким образом, в Новгороде существует подворье готландских (и, вероятно, не только готландских, но и всех скандинавских) купцов; оно находится поблизости от Волхова (плата за перегрузку товаров с ладей на двор меньше, чем установленная плата для другого торгового двора, Немецкого. Территория двора огорожена и обладает правом экстерриториальности. При дворе имеется церковь св. Олава и кладбище, кроме того, двор владеет угодьями (лугами). Перед нами картина сложившегося купеческого подворья, где останавливаются и хранят свои товары иноземные купцы, подворья, находящегося под особой юрисдикцией местных властей и защищенного специальными установлениями.
      Существование Готского двора подтверждается и археологическими источниками. Его территория действительно находилась практически на берегу Волхова на Торговой стороне и занимала довольно обширную площадь (исследована только небольшая часть ее из-за современной застройки). По археологическим данным, возникновение Готского двора относится к началу XII в.
      При всем обилии сведений о торговле с Новгородом скандинавские источники не содержат упоминаний о Готском дворе. Однако церковь св. Олава им хорошо известна. Она названа уже в среднешведской рунической надписи 1070-х — 1090-х годов:
      «Руна велела сделать [этот] памятник по Спьяльбуду и по Свейну, и по Андветту, и по Рагнару, сыновьям своим и Хельги; и Сигрид по Спьяльбуду, своему супругу. Он умер в Хольмгарде в церкви [святого] Олава. Эпир вырезал руны» (Рунические надписи. № 89).
      С середины XII в. в Новгородской I летописи неоднократно упоминается в связи с пожарами варяжская божница.
      Церковь оказывается также в центре двух рассказов о чудесах св. Олава: в одном — ее священник спасает Новгород от опустошительного пожара, вынеся из церкви изображение Олава, в другом — немой ремесленник-варяг обретает речь, заснув в церкви св. Олава и увидев святого во сне. Создание этих новелл о чудесах св. Олава было связано, очевидно, с основанием храма, патроном которого он являлся. Обе они — в отличие от других многочисленных рассказов о его чудесах — служат прославлению не только самого святого, но, в первую очередь, церкви, посвященной ему: чудеса происходят после обращения страждущего к священнослужителю, а не к святому. Распространение культа св. Олава в Новгороде происходит практически сразу после смерти Олава Харальдссона в 1030 г., а вскоре после на Руси оказывается сводный брат и сторонник Олава, Харальд Суровый Правитель, пребывание которого в Новгороде не могло не усилить культа святого. Видимо, именно с Харальдом можно связывать основание церкви св. Олава в Новгороде и датировать это событие 1030-ми — началом 1040-х годов.
      Однако существование церкви еще не означало учреждения торгового двора. В XI-XII вв. купеческая церковь вместе с относящимися к ней постройками сама по себе представляла важнейший элемент на торговых коммуникациях Балтики. В ней отводилось место для хранения товаров. Являясь священным местом, она в какой-то мере оберегала купцов и их товары от нападений и грабежа. В надворных постройках купцы могли найти приют, а с помощью священнослужителей, длительное время находившихся в городе, они могли познакомиться с местной обстановкой. Церковь св. Олава, патрона заморской торговли, несомненно служила купцам, приезжающим с Готланда и из других скандинавских стран, и в этом качестве могла являться предшественницей купеческого двора.
      Вместе с тем есть свидетельства и того, что еще задолго до основания церкви в Новгороде существовало некое подворье, предназначенное для варягов. В Новгороде конца X — первой половины XI в. постоянно находился больший или меньший контингент скандинавов: дружинников новгородских князей и наместников великого киевского князя, новоприбывших искателей богатства и славы, торговых людей. Особенно широко, как мы знаем, привлекал их на свою службу Ярослав Мудрый. Но, как это ни парадоксально, археологические находки скандинавских вещей в Новгороде крайне немногочисленны (в отличие от Городища и Ладоги). Противоречие между материальными свидетельствами и данными письменных источников не находит иного объяснения, кроме предположения, что скандинавы не были рассредоточены по городу, а жили, по крайней мере большинство из них, в каком-то одном месте.
      И действительно, под 1016 г. более кратко в «Повести временных лет» и более подробно в Новгородской I летописи рассказывается о бесчинствах варягов Ярослава в Новгороде и их избиении новгородцами на «Поромоне дворе». Название Поромонъ дворъ наиболее удачно объясняется из древнескандинавского слова farmenn — мн. ч. от farmadr, «путешественник, мореплаватель; купец, ведущий заморскую торговлю». Купеческие дворы в торговых центрах нередко назывались производным от него словом farmannagardr, т.е. точным соответствием летописного наименования. Можно поэтому предполагать, что летописный Поромонь двор и был тем самым местом, где обитали варяжские наемники Ярослава и где останавливались приезжавшие скандинавские купцы. Заманчиво связать этот двор с «палатами», построенными Ярославом для Эймунда и его дружины примерно в это время (1015—1016 гг.), о чем рассказывается в «Пряди об Эймунде». По условиям договора, который Ярослав заключает с Эймундом при найме его на службу, Ярослав обязуется дать ему и его дружине дом, что позднее и делает: «Ярицлейв конунг велел выстроить им каменный дом и хорошо убрать драгоценной тканью» (Королевские саги 2. С. 94, 108). Возможно, воспоминания об этой палате отразились в вымышленном эпизоде ссоры Ярослава и Ингигерд в своде королевских саг «Гнилая кожа».
      Таким образом, совокупность древнескандинавских, древнерусских, ганзейских источников позволяет более или менее уверенно реконструировать основные этапы истории скандинавского подворья в Новгороде: палаты, построенные Ярославом для своих дружинников-варягов ок. 1016 г., церковь св. Олава, основанная, вероятно, в 1030-х — начале 1040-х годов, Готский двор с особой юрисдикцией и разнообразными владениями в XII в.



   назад       далее